ж сами видите, я сильно постарел. А вы, господин, выглядите все так же шикарно, как всегда.
– Да не особо-то он и шикарный…
Только сейчас Гоблин заметил ребенка, позволившего себе такую непочтительность. Это был маленький мальчик в желтой детсадовской панамке. На груди у него был прикреплен симпатичный бейджик с именем «Ю Докхва».
– Ах ты, негодник!
Старик сурово прикрикнул на ребенка и попытался побыстрее переключить внимание Гоблина.
– Это мой внук, про которого я вам говорил. А ну, Докхва, живо поклонись господину!
– А что это за дяденька?
– А, так тебя зовут Докхва? Я тот, кто сначала будет для тебя дядей, потом братом, потом сыном, а потом и внуком.
Малыш задрал голову и озадаченно взглянул на высокого Гоблина. Мальчику было непонятно, что тот имеет в виду. Гоблин тихо усмехнулся и опустился на колени, чтобы ребенок мог посмотреть ему в глаза.
– Что ж, малыш, приятно познакомиться.
Хотя он говорил очень мягко, но мальчик, скрестив руки на груди, все равно смотрел насупленно и настороженно.
– Извините его, на протяжении уже четырех поколений у нас рождается только по одному ребенку, он тоже единственный мальчик в семье, потому так избалован.
Старик снова склонил голову, чтобы выразить извинения, но Гоблин не разозлился и успокоил деда. Мальчик пока еще маленький, к тому же он все же потомок того самого слуги, который разыскал его прах в поле. Как же давно это было…
– Не волнуйся, еще не было такого, чтобы кто-то из твоего рода подводил меня.
– Дядя, а почему ты все время обращаешься к дедушке на «ты»? Тебе что, жить надоело?
– Так говорить с господином! Прошу простить его невежество.
«Жить надоело»… Уголки рта Гоблина дрогнули в мягкой усмешке.
Отсвечивая красным, взошла полная луна. На фоне только что выпавшего снега она казалась еще более яркой в абсолютно безоблачном небе. Было заметно, что стоявшие в округе высотные здания построены совсем недавно. Похоже, что когда-то здесь, на берегу моря, была небольшая деревушка. Теперь же на самой высокой из новостроек сидел Гоблин, в руке он держал банку пива. Холодный зимний ветер царапал ему руки. Он отхлебнул из банки, неспешно думая о том о сем. Лежащий внизу город мерцал огнями рекламных вывесок. Движущиеся вереницы людей и гудящих машин казались бесконечными.
– Хорошо вот так возвращаться, сидеть, никуда не торопясь… – пробормотал он вслух. Голос его был грустным, но добрым. Теперь его чувства к стране изменились: она стала тем местом, где он был так одинок, но по которому все равно скучал. Он немного захмелел, закрыл глаза, но тут до его ушей донесся отчаянный крик:
– Помогите! Умоляю, помогите!
Это был голос женщины. Она хотела жить и молила Бога о спасении.
– Боже, если ты есть, умоляю, спаси меня, пожалуйста!
Она умирала, ее жизненная энергия угасала и уже едва ощущалась.
