всё внутри. Я чувствую невообразимую тоску и одиночество. Мир вокруг тусклый, серый, туманный. Опустошённый.
Я сижу на вершине холма и медленно после тысячелетнего сна осознаю себя частью мироздания. Живой. О, как прекрасно быть живой! Даже в «нигде» есть воздух и ветер. И я вновь чувствую искры жизни, которыми буквально наполнена Вселенная.
Медленно провожу рукой по голой почве возле правой ноги и слышу отклик семян, спящих внутри. Направляю своё тепло в землю, наполняю энергией жизни. Лёгкая дрожь пробегает по поверхности холма, дёрн шевелится, выпуская наружу тонкие былинки травы. Серой полупрозрачной почти бесцветной, но живой травы!
Внезапно меня накрывает щемящее чувство неполноценности, оторванности, будто часть меня вырвана с мясом. И я вою, а по щекам текут горячие злые слёзы. Жизнь без красок невыносима и неполноценна. Жизнь без него есть боль. Острая потребность найти и соединиться с тем, кто давно стал частью меня, подбрасывает моё тело вверх. Миг, и я уже лечу туда, куда стремится моё сердце.
Чёрные неприветливые скалы острыми зубами вспарывают клубящиеся недоброе небо. Я опускаюсь на крохотный уступ перед неприметным входом в пещеру и, не медля ни секунды, бегу внутрь. Мои шаги гулко отдаются в тишине чёрного провала. Вперёд. Ещё немного. Уже скоро. Наконец-то!
Крохотная пещерка могла быть даже уютной, если бы не могильный холод, леденящий моё древнее сердце. В кромешной тьме я различаю очертания каменного ложа. Меня пронзает горькая мысль:
«Жёстким и холодным было твоё базальтовое ложе, единственный мой».
В Inter mundos время идёт размеренно и неощутимо, но даже оно споткнулось и замерло вместе со мной. Ужас и отчаяние парализовали меня в ту же секунду, когда я увидела, что осталось от любимого лица.
«Нет, не может быть! Он должен был уснуть, как и я. Уснуть, но сохраниться целым!» – панические мысли бьются в голове, как злые оводы, а сердце стонет: «Зачем? Зачем мне пробуждение и новая надежда без него?»
На каменном ложе, в окружении чёрного окаменевшего савана, я вижу белый череп в короне из чёрных волос. О, как я любила заплетать ему косы! Его руки обратились костями, но всё так же сложены на груди, как в тот последний день.
В бессильной злобе и ярости потери я колочу руками о чёрный гранит его савана. Я разбиваю их в кровь, срывая три ногтя до мяса, но разве можно назвать это болью? Моя кровь смешивается со слезами и падает, падает на мёртвую грудь любимого.
Обессилев, я опускаюсь на каменное ложе возле останков того, кто был для меня всем. Сознание затапливает спасительный морок: «Пусть эта пещера станет нашей общей могилой».
Внезапно в моё сознание иглой врывается зов, которого я не слышала тысячи тысяч лет. Я слышу зов своего ребёнка, зов крови. Но как это возможно? Я пережила всех своих детей и их потомков! Во всех мирах не осталось ни капли моей, НАШЕЙ С НИМ крови.
Меня накрывает волной радости и надежды! НАШ ребёнок! Где-то на просторах Вселенной там есть наша с
