подборку кадрами, отражающими женский взгляд.
Такой подход имел смысл, поскольку открывал множество новых возможностей, упрямство не мешало Шейду признать это. Но сама мысль не давала покоя. В связи с заданием ему, вопреки собственному желанию, придется разделить лето, свой фургон и репутацию с модным фотографом. К тому же этот фотограф – женщина. Перспектива трехмесячной поездки с ней, тратящей все свое время, оттачивая умение снимать рок-звезд и других известных людей, для мужчины, нарабатывавшего технику в раздираемом войной Ливане, представлялась не очень заманчивой.
Тем не менее ему хотелось поехать. Жалко упускать возможность запечатлеть американское лето от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка во всех его проявлениях, со всеми радостями, пафосом, удачами и поражениями. Он мечтал показать суть Америки, обнажить ее душу.
А для этого нужно всего лишь сказать «да» и разделить лето с Брайан Митчелл.
– Забудь про камеру, Мария, танцуй! – Митчелл поймала сорокалетнюю звезду балета в объектив. Ей нравилось то, что она видела. Возраст? Да, немного заметен, но года ничего не значат. Лишь твердость характера, стиль, элегантность. И выносливость. Она важнее всего остального. Брайан знала, как поймать все это и воплотить воедино.
За феноменальную двадцатипятилетнюю карьеру Мария Натравидова неоднократно попадала в объектив. Но никогда во время фотосессии пот не стекал по рукам балерины и не пропитывал ее трико. Никогда она не была так измучена. Митчелл не хотела снимать иллюзии, окутывающие танцоров, она добивалась усталости и болей, той цены, которую платят за триумф.
Брайан поймала Марию в прыжке, когда ноги балерины были параллельны полу, а руки вытянулись в одну идеально ровную линию. На лице и плечах Марии виднелись капли пота, напряженные мышцы вздулись. Брайан спустила затвор, слегка дернув камеру, чтобы добавить кадру динамики.
Вот он, тот самый снимок, Митчелл поняла это, как только отсняла пленку.
– Ты заставила меня поработать, – пожаловалась балерина, опустилась на стул и промокнула полотенцем влажное от пота лицо.
Сделав еще два снимка, она опустила камеру.
– Я могла бы поставить сзади прожектор, заставить тебя надеть костюм и сделать арабеск. Ты получилась бы красивой, изящной. Вместо этого я покажу всем, насколько ты сильная женщина.
– И умная. – Мария со вздохом уронила полотенце. – Почему за фотографиями для своей книги я пришла именно к тебе?
– Я лучшая. – Брайан пересекла студию и скрылась в дальней комнате.
Мария тщательно растирала сведенную судорогой ногу.
– Я понимаю тебя, восхищаюсь тобой, – Брайан вернулась с двумя стаканами и графином на подносе, – а еще выжимаю для тебя сок из апельсинов.
– Ты моя хорошая. – Мария засмеялась, взяв стакан, на мгновение приложила его к высокому лбу, затем с жадностью выпила. Ее темные волосы
