Погода способствует этому исчезновением тепла. Последний солнечный и теплый день был больше недели назад. А сейчас все время холодно, сыро и промозгло, а без зонта даже выходить не стоит. Дождь заряжает по нескольку раз на день.
Уроки закончились, и я, немного задержавшись в школьной библиотеке, выхожу в фойе. Наши уже все разбежались. Тихо. Начался следующий урок. Сейчас занимается вторая смена. Вдоль стен фойе у нас стоят скамейки, где мы обычно и переодеваемся. Возле одной из них вижу Олега Кирсанова. Он уже в куртке и в первой обуви. Вид у него крайне взволнованный. Он нервно копается в своем рюкзаке.
– Олег, что-то случилось?
Он резко оборачивается, бросает на меня встревоженный и даже, пожалуй, испуганный взгляд и тут же опускает глаза.
– Я… я шапку не могу найти…
– А ты ее куда складывал?
– Сюда, – Олег дергает пакет, в котором лежит его обувь.
– В раздевалке смотрел?
– Закрыли там…
Потеря вещей у нас – дело обычное. Мальчишки, особенно из средних классов, часто безобразничают в раздевалке, вытряхивая вещи из мешков и раскидывая их.
– Я сейчас у вахтера открыть попрошу. И пойдем вместе поищем, – предлагаю я.
Олег смотрит на меня и ничего не отвечает. Странный он все-таки. Я беру у вахтера ключ, и мы с ним идем в раздевалку. Я помогаю найти ему шапку, которая оказывается заброшенной в угол под батарею. Немудрено, что он ее сразу не увидел. А потом мы вместе идем домой. Живет Олег, как оказывается, дальше меня, но до моего дома нам по пути. Олег идет молча. Не знаю, может, смущается, а может, он так всегда ходит, когда идет с кем-то. Пробую его разговорить.
– Ты три года школу не посещал. На домашнем обучении был, да?
Он кивает.
– А как лучше заниматься: дома или, когда в школу ходишь?
Олег молчит. Я уж начинаю думать, что ответа так и не дождусь. Но он вдруг произносит:
– Дома лучше.
– А почему на домашнем не остался тогда? Родители учиться отправили?
– Папа.
– Папа? – переспрашиваю я. – А мама что, против была?
– Нет… – не сразу отвечает он.
И голос его при этом какой-то странный, срывающийся. Я смотрю на него. Его лицо стало совсем бледным, а ноздри нервно раздуваются.
– Олег? – я обеспокоенно поворачиваюсь к нему, а он вдруг останавливается, закрывает ладонями лицо и принимается дышать поверхностно и часто.
– Олег, ты чего? – пугаюсь я, совсем сбитая с толку его поведением.
– Мама… мамы нет… – слышу я его шепот сквозь стиснутые у лица ладони. И вдруг до меня начинает доходить, что, возможно, у него что-то случилось с матерью. Я беру его за плечи и тихо говорю:
– Олег,
