сказать им не посмел:«Вы это бросьте! Я с ней сидел».
Сидел, смотрел, – волнуясь, замирая,
и дрожью нервной било по рукам.
И думал про себя: «Кто ты такая?
Откуда? и надолго ль к нам?»
Так год прошёл,
и в середине мая
один знакомый оторвал от дел:
– Она уехала, девчонка та…
– Какая?
– Та самая, с которой ты сидел.
И он тогда впервые закричал:
«Спасите меня, братцы,
я пропал!»
БЕСПОЛЕЗНАЯ МОРАЛЬ
Любя, прощают всё,
Но разлюбив, увы, как много тягостных упрёков,
Признаний горьких и безжалостных намёков
Мы с наслаждением бросаем в то лицо,
Которое так страстно целовали,
Так обожали и клялись любить,
Что до сих пор тех клятв не позабыть,
Уже нарушенных, что мы, любя, давали…
Поймём ли то? Раскаемся? Едва ли!
ЗАГЛЯНУТЬ В ДУШУ
Заглянули в глаза – чернота,
заглянули в слова – бравада,
в сердце глянули – чистота,
в мыслях – «мне ничего не надо».
Отошли
и пожали плечами
и свой
приговор, торопясь, сказали,
и ушли, оскорблённые —
«с этих-то пор!»
(его молодым считали).
А он продолжал
путь,
и ветер пьянил —
в грудь,
и каждому как-нибудь
он помогал дорогой.
И он искал:
где такой,
которому чужд покой,
кто мог бы нежно и строго
в душу к нему заглянуть.
Я СЕГОДНЯ
Я сегодня – подбитая птица,
я сегодня – застывший ветер.
Мне теперь ничего не снится,
потому что меня нет на свете.
Мне теперь ничего не снится…
а вокруг – затвердевшие реки.
Как же так – не успев родиться,
вновь ушла в небытье навеки.
Как же так: не успев родиться,
ничего по себе не оставив,
никому не подав напиться,
никого, ничего не исправив.
Никому не подав напиться…
никому ничего не ответив…
Умирает подбитая птица,
каменеет застывший ветер…
ПРОСТИ МЕНЯ, ДРУГ МОЙ
Прости меня, друг мой,
мне дорог мой покой,
мне нравится бродить
по вечерам одной.
Мне нравится мечтать
и исполненья ждать,
и, обо всём узнав,
мне нравится молчать.
Играя в светлый день,
в улыбке прятать ночь,
захочется – грустить,
захочется – простить,
захочется – бежать,
не объяснившись, прочь.
МИМОЛЁТНОЕ
Не могу
