непокорным декадентским изломом, манерностью и «художественным» отношением к реальности.
И если программа Молчанова «по-над жизнью», то «Взгляд» – это энергетика, доведённая до абсолюта журналистская наглость-настырность. Но и тот, и другой формат все-таки чуть «понарошные», чуть снобистские. Что не умаляет их достоинства.
– Какой версии убийства Влада Листьева отдаете предпочтение?
– «Отдавать предпочтение» какой-либо версии убийства как-то странно… Я хорошо помню тот день, и он описан в моём дневнике очень подробно и эмоционально: мы все были слишком рядом, чтобы не отнестись к этому, как к личной трагедии.
90-ые годы – странные и страшные. И то, что происходило вокруг, вызывало у меня примерно такую же реакцию, как у героини михалковской «Рабы любви» – «Вы, звери, господа!». Стресс мой после того жуткого весеннего дня, когда не стало Влада, долго не проходил.
– Верили в искренность и пассионарность журналистов тогда, в конце 80-х?
– Что касается искренности, то о себе могу сказать, что она была настоящая, детская, ощущением того, что мы делаем какое-то очень большое общее дело. И, спустя 30 лет, считаю, что мы и, правда, кое-что для нового сознания-осознания людей делали.
А пассионарность, т.е. непреодолимое желание изменить жизнь, жертвовать во имя высоких целей, она тоже была. Таким в то время (подчёркиваю – В ТО ВРЕМЯ!) был мой хороший приятель и совершенно безбашенный храбрец журналист Юрий Щекочихин.
Щекочихин, 1989
– Вы с Малкиным не на всех юбилейных торжествах «Взгляда» бываете. Игнорируете или не приглашают «родителей» проекта?
– Я, например, не прихожу, потому что меня не зовут. А один раз позвали (ещё при Разбаше), но каждый там славил себя, и оказалось, что все «несли бревно». В какой-то момент Андрей Разбаш встал и сказал: странно, что все забыли про мать «Взгляда». Это он меня имел в виду. Было приятно. И немножко грустно, когда я смотрела на эту звеняще-гудяще-энергичную толпу незнакомых людей, которые рассказывали о том, как они создавали передачу…
– Изменилось ли отношение к «Взгляду» за эти три десятилетия с точки зрения профессиональной ведущей?
– Нет, не изменилось! Это был прорыв в новую, неизведанную жизнь, в новое телевидение. Не лицензионное, не подсмотренное, не украденное, а нами «изобретённое». И ведущие были прекрасные, получше многих теперешних, в силу образованности, интеллекта, культуры и ощущения не только совей значимости (а она, конечно, была, и было милое самолюбование). Но, главное, все мы понимали: это не просто передача – это акция, миссия по «размораживанию» сознания людей, но конкретной помощи нашей стране, которую все мы хотели видеть свободной. И какое-то время так и жили – свободными.
«ПРИНЦЕССА В АНАМНЕЗЕ». ЮЛИЯ МЕНЬШОВА
Так совпало, что в тот день, когда я готовил вопросы для прекрасной Киры Прошутинской, по ТВЦ был повтор
