молодого человека. И тут же машинально отметила про себя: «Ничего парень, привлекательный».
А парень уже улыбался, словно забыв, как и зачем он тут оказался. Протянул руку, не отпуская Матвея, представился:
– Дима. А тебя как зовут?
Лиза насупилась, спрятала руки за спину. С деланой строгостью спросила:
– В чем дело? Что это вы брата моего привели как арестанта? Отпустите, никуда он не денется. – Она повысила голос: – Ну, что я сказала! Отпустите!
Парень покачал головой но ослабил хватку, Матвей тут же выдернул руку и метнулся во двор. Незнакомец спрятал улыбку:
– Ну и ну. Строгая какая. Не денется? И где мне теперь искать твоего братца?
– Нигде. Он домой убежал. И искать его не надо. Мы здесь живем.
– А, вот оно что. – Он кивнул ей. – Садись. – И сам опустился на лавку, тронул Лизу за руку. – Не бойся, поговорить надо.
Лиза передернула плечами, усмехнулась:
– Вот еще – не бойся… С какой стати я вас бояться должна? Я у себя дома. А вы кто такой?
Она села. Парень встал перед Лизой чуть ли не по стойке смирно, чопорно склонил голову и представился:
– Дмитрий Поляков, инструктор горкома комсомола.
И сел рядом с Лизой.
«Ни фига себе, – подумала она. – А с виду пацан пацаном, только чуть постарше меня». Лиза слегка смутилась, но не подала виду, что комсомольский деятель произвел на нее впечатление. Постаралась придать лицу серьезное выражение, подумала: «И что ему надо? Мотька, небось, снова натворил чего-нибудь. Вот сорвиголова! А мне теперь отдуваться… Но лучше мне, а то батяня узнает – снова комедию с ремнем разыгрывать будет».
Батяня, Фёдор Николаевич, руку на детей ни разу не поднял. Только и того, что пригрозить мог. Прихватит, бывало, Мотю, поставит перед собой, посмотрит с укоризной и скажет сурово, с металлом в голосе:
– А ну неси ремень, бить буду.
Матвей сначала пугался, начинал ныть и божиться, что «это последний раз, я больше не буду». Потом все же приносил ремень, и Фёдор Николаевич, потрясая им перед Мотькиным носом, долго укорял его за «срамное поведение» и наставлял на путь истинный. На том дело и заканчивалось, и никаких телесных наказаний. Матвей со временем оценил ситуацию, но вовсю подыгрывал отцу и по-прежнему божился, что больше не будет.
Мама – другое дело. Могла и подзатыльник дать, и к попе полотенцем приложиться. А с Мотьки как с гуся вода, и в кого он такой уродился? Дня не пройдет, чтобы он где-нибудь не нашкодил.
Лиза исподлобья взглянула на инструктора горкома, вздохнула:
– Так что, Матвей дорогу домой забыл? За ручку надо было вести?
Комсомолец с улыбкой взглянул на нее.
– Может, для начала познакомимся?
Лиза удивилась:
– Так вы ж слышали, как меня Мотя
