Спрятался он в Чехии, которая тогда почти для всех беглецов из Польши была приютом, а через два года тайно вернулся. Добрый Лешек, хоть знал о том, простив отцу, сына преследовать не хотел. Смотрели сквозь пальцы, что он находился на дворе отца, не делали ему ничего, но и к милостям не возвращали.
В боязне Одроважей Яшка постоянно прятался под плечом отца и за ним.
Эта жизнь опротивела ему, горел, поэтому, сильнейшей ненавистью к епископу, к семье, и постоянно упрекал отца за его покорность. Воевода имел к нему слабость, как к своему первенцу.
При виде входящего Яшка, магистр Анджей встал, чтобы подойти обнять брата, но тот холодно с ним поздоровался головой и почти неохотно приветствовал невнятными словами.
Он обратился к отцу:
– Я не знал об Анджее, – отозвался он, – удивительно, что он захотел нас навестить, так сердцем к Одроважам прильнул.
Он пожал плечами. Задетый Анджей облачился своей духовной серьёзностью, поглядел, не отвечал.
– Не мешает, что пан брат здесь, – прибавил Яшко, – таин от него у нас не должно быть, он не дошёл, может, ещё до того, чтобы своих предал ради чужих.
– Брат! – сурово сказал Анджей.
Отец дал знак Яшку, на который он, казалось, не много обращал внимания.
– Да, – добавил он почти гневно, – кто не с нами, тот против нас.
– Сначала я должен быть с Богом, – ответил, сдерживаясь, магистр Анджей.
Не обращая уже внимания на брата, Яшко довольно резко произнёс:
– Достаточно этой позорной жизни, – воскликнул он. – Я должен скрываться как злодей, надеть мне доспехи не разрешено. Любой негодяй Одроваж может схватить меня как беглеца и выдать. Мне уже эта собачья жизнь опротивела!
Марек его сурово прервал:
– Благодари Бога, что спас тебя! Чего тебе хочется? Ты с ума сошёл.
Глазами указал ему на второго сына, но Яшко на него вовсе не обращал внимания.
– Я еду отсюда прочь! – сказал он решительно.
– Куда? – спросил отец.
Прежде чем Яшко имел время ответить, магистр Анджей встал, чтобы попрощаться с отцом.
– Уже идёшь? – спросил с ударением Воевода.
– У меня есть мои капелланские часы, – отпарировал холодно Анджей.
Яшко дико усмехнулся, поглядывая на него через плечо.
Ксендзу нетерпелось уйти; он издалека поклонился брату, который обернулся, и сделал на нём в воздухе крест.
Когда Анджей ушёл, Воевода с неприязнью и упрёком поглядел на сына.
– Помни, – воскликнул он, указывая на дверь, – этот тебя ещё когда-нибудь должен будет защищать и спасать, когда ты по своему безумию снова попадёшь в какую-нибудь яму.
Яшко на это презрительно встрепенулся.
– Бог даст, что я в нём нуждаться не буду, – сказал он.
– Он хорошо сделал, – прибавил он, – что пошёл отговаривать капелланские молитвы, потому что
