травы и коренья Самек не мог все отнести в каморку каноника, Гжесь нёс их за ним. Жильё ксендза Вацлава было на втором этаже. Они вошли уже на тёмную, неудобную лестницу, не зная которой, Гжесь должен был осторожно ощупывать и хорошо держаться за поручни, когда, услышав неспокойный шелест, вышел со светильником священник.
Он собирался уже, наверное, побранить запоздавшего посланца, когда в то же время на глаза ему попались и травы, ароматичесий запах которых до него доходил, и красивое лицо незнакомого мальчика с любопытными чёрными глазами.
Он сначала нетерпеливо подошёл к цветам, которые с явной радостью схватил в руки, начал рассказывать, где и как их сложить, потом обратился к Гжесю:
– А ты откуда?
Прежде чем мальчик придумал, что ответить, Самек уже с детской болтливостью рассказывал о встрече на дороге, а ксендз, приблизив светильник к лицу Гжеся, с интересом к нему приглядывался.
– Ну, и что же ты думаешь? Где будешь ночевать? – спросил каноник.
– Под досками, – смело ответил прибывший.
Каноник пожал плечами и повернулся к Самеку.
– Возьми его на этот раз к себе, – сказал он, – места нет, тесно, но его так прочь выбросить не годиться, только, чтобы никакого своеволия не было.
Он погрозил пальцем. Гжесь, не бросив своего груза, приблизился, чтобы поцеловать его руку. Отворили дверь каморки, в которой должны были сохнуть растения. Каноник вошёл туда, чтобы проследить за их раскладкой, и рад был, что Гжесь обдуманно помогал в этом. Его, видно, поразила физиономия бродяги, потому что не достаточно, что позволил ему ночевать у себя, но позвал его в свою комнату на допрос. По нему можно было узнать учёного тех времён, когда жадные до знаний люди хватали всё, что могло их привести на дорогу новых открытий, либо для того, чтобы убедиться в правдивости легенд, содержащихся у старинных писателей. Каморка была завалена книжками, разной посудой, костями, остатками животных и незнакомыми предметами, которые пробуждали у Гжеся уважение и интерес. Он остановился вдалеке, покорно у порога, сделав большие глаза.
Каноник с заинтересованностью слушал его повесть, хотя похвалить не мог сопротивление родительской воле. Упрекнул за это мальчика больше по обязанности, чем из убеждения.
– Наука, дитя моё, – сказал он в конце, – прекрасная вещь, но ars longa, vita breris, это значит, что для науки жизни не хватит, и не каждому дано пробиться к святыне мудрости, а каждый может и должен быть честным человеком. Да, наука – вещь хорошая, но и плохой быть может, когда опьяняет и в гордость вводит. Иди спать и отдохни, а завтра подумаем о тебе.
Самек почти завидовал, что Гжесю так повезло… Итак, они молча пошли спать, и хотя бедному путнику о чём думать, молодость победила, и, едва оказавшись в кровати, крепко заснул.
Утром разбудил его Самек. Ибо каноник вставал рано…
Гжесь вместе с товарищем пошёл на мессу в костёл Св. Анны.
Там он неожиданно попал в группа
