на ее лице. Глаза чуть поблескивали, но она была слишком сильная, чтобы вот так расплакаться.
Эйрик подошел.
Он уже начал чувствовать себя настоящим чудовищем, когда Ивен подняла глаза. Огромные, синие…
– Мне ведь не стоит бояться вас, сир?
Надежда.
От нее пахло рябиной и ромашками… и еще полем после дождя, просто удивительно.
– Не стоит, – согласился он.
Она попыталась улыбнуться, но вышло не очень. Не вышло.
Почти неловко.
– Вы благоразумнее своего отца, – сказал он.
– Нет, сир, – Ивен покачала головой. – Я просто люблю его и не могу допустить, чтобы он вот так… чтобы он…
Из-за отца.
– Вы, наверно, и сами не горите желанием потерять все, уехать за море? Так далеко от дома?
Она улыбнулась. На этот раз действительно улыбнулась, только грустно.
– Дома мне было не очень хорошо, сир. Кто знает, может быть, за морем было бы лучше.
– Не хорошо? Почему? Мне показалось, отец готов на все для вас?
– Отец – да, – она отвела взгляд. – Но люди… они… Я наполовину альва, вы же видите.
– Они не принимали вас?
Ивен закусила губу, по-настоящему, почти до боли.
Не принимали.
Эйрик протянул руку, положил ей на плечо… захотелось обнять. Но от его прикосновения она вздрогнула, напряглась. Слезы тоски и одиночества, уже готовые было сорваться, мгновенно высохли.
– Хотите вина? – предложил Эйрик. Убрал руку, отошел, подошел к столику, налил в два кубка хорошего терпкого юссорского. – Садитесь.
Два кресла черного дерева и маленький столик посередине. Даже если протянуть руку, можно коснуться лишь руки собеседника, но не плеча, не больше. Безопасное расстояние.
Ивен кивнула.
Шагнула вперед. Юбка из тяжелого серого шелка легко зашуршала… Завораживающе.
Он протянул ей кубок. Ивен взяла, но руки дрожали. Совсем тонкие пальчики… Чуть не расплескала, спешно поставила на стол.
– Простите, сир, – сказала она.
– Эйрик, – сказал он. – Давайте по имени, Ивен. Мы с вами вдвоем.
– Простите, сир…
Упряма, как и ее отец, даже по мелочам.
– Ничего страшного, – он сделал большой глоток, наблюдая, как она отчаянно пытается справиться с дрожью. – Берите орехи или сушеную вишню. Расскажите, вам понравилось вчера? Представление? Танцы?
Она чуть смутилась.
– Да.
Так удивительно хороша.
– Что именно? – спросил он.
– Танцы, – сказала она честно, что-то блеснуло в ее глазах. – Я никогда не танцевала вместе со всеми. Только в детстве.
Вот так прямо.
Она не пыталась понравиться, как другие. И даже совсем не желала этого.
– Почему?
Она же альва…
