для настоящести.
Так вот, выглянул.
Прямо напротив редакции на моем мопеде сидел какой-то каверзный тип. Сидел, выжимал сцепление, давил на тормоз, довольно нагло себя вел, я разозлился. Очень сильно. То есть совсем очень сильно, даже нащупал в кармане баллончик, хотя с таким хлыщом я мог и без баллона справиться.
Что вот это такое – залезть на чужой мотоцикл и нагло на нем подпрыгивать, а? Разве можно себе такое позволять? Ну ладно, если тебе восемь лет, а тут…
Лет пятнадцать с виду.
В костюме. Никто не ходит в костюме в пятнадцать лет. Ну, разве что на свадьбах, похоронах и на ЕГЭ. Ладно, придется разобраться. Видимо, один из моих недоброжелателей, в последнее время много их у меня завелось, если по моему блокноту, то двадцать три, то есть это из действующих, из активных, потенциальных я вообще не считал. И каждый из этих граждан мечтал плюнуть мне в ухо отравленной слюной во время моего дневного отдыха в подшивках «Крестьянки».
Отправился разбираться.
Будка… Ну, то есть Незабудка поглядела на меня с уважением, сморщила глаз, почесала ухо. А я ей кивнул. Выбежал на улицу.
Пыль, пыльное лето какое-то, даже скоростные поезда пылят, никогда такого не случалось. А этот на мотоцикле так и сидит.
Я приблизился к мотоциклу и сказал:
– Ку-ку.
Наглец обернулся.
– Привет, дружище, – улыбнулся он.
– Привет…
Как-то у меня за ухом заболело, вот когда дужкой очков натрешь, а потом загниет и ночью дергает, вот и сейчас сразу задергало, и сразу в палец, между ухом и пальцем натянулась горячая струна, и этот, который сидел на мотоцикле, он за нее дернул.
– Я вижу, камрад Геннадий неплохо поработал над своим пепелацем, – сказал наглец. – Тюнинг, кастомайзинг, фрезеровка. О, ручки с подогревом! И вообще… Молодцы.
А он изменился, подумал я. И очень. Голос вот как был, так и остался. Хотя, пожалуй, стал повзрослее. И поувереннее. И вообще. Изменился. Солидняк, мне бы так. А времени всего ничего прошло, года два. Или больше уже?
– Двигатель увеличенного объема, дисковые тормоза, тюнинговый бак…
– Ты стал разбираться в технике? – спросил я.
– Приходится, знаешь ли. Положение обязывает, нельзя отставать, ну и все такое. Так где наш Геннадий?
– В Ярославле, в Суворовском училище.
– Вроде же тебя отец хотел в Суворовское… – вспомнил Жмуркин.
– А отправился Генка.
Какая-то мелодрамь, подумал я. Друзья встречаются через двадцать лет, один так и остался сантехником, сидит в трубе, а другой заведует политехническим институтом. Плывут на плоту, песни поют, робинзонят. Тот, кто в трубе, пытается показать, что жизнь удалась. Интересно, кто из нас в трубе?
Неловко. Говорить не о чем, а лет прошло всего немного…
Жмуркин, покоритель подпространства, исследователь жизни, Одиссей экзистенции, человек,
