который принес ей эту весть. Смерть – это всегда несчастье, а такая – вдвойне.
Суперинтенданту осталось лишь согласиться со здравым замечанием дежурного, и в душе он, к стыду своему, поблагодарил судьбу, что на сей раз не ему досталось быть вестником несчастья. В этом было преимущество его нового назначения. Теперь эта печальная обязанность легла на Телмана. Томас поежился, вспомнив худое вытянутое лицо инспектора, который менее всего был годен для этой деликатной миссии. Он слишком походил на гробовщика, даже когда был в самом лучшем расположении духа. Лучше было бы ему самому это сделать, подумал Питт.
Выйдя на Боу-стрит, Томас направился в сторону Друри-лейн, где решил взять кэб. Что бы он ни думал о Телмане, он не должен мешать ему исполнять свои обязанности, – если, конечно, тот не проявит полную некомпетентность. Питт почему-то ускорил шаги.
На Друри-лейн он нанял кэб и дал кэбмену адрес Уинтропов. Суперинтендант не был уверен, что ему удастся добавить что-либо новое к тому, что уже сообщил им Телман, но он надеялся на собственные впечатления и интуицию. Иногда личные наблюдения дают больше, чем самые подробные доклады подчиненных, подсказывал ему внутренний голос, советуя не ограничиваться лишь очевидным.
Новых сообщений не поступало, что не удивило его. Телман попридержит все до тех пор, пока дальнейшее молчание будет уже граничить с неподчинением. Питт вынужден был признаться себе, что и сам докладывал начальству лишь тогда, когда считал, что дальше откладывать уже невозможно. Его всегда раздражало, когда кто-то, безвылазно сидевший в кабинете, пытался учить его, как вести расследование, не видя лиц людей, на которых обрушился злой удар судьбы, и не зная их эмоционального состояния. Поэтому, хотя его сердило молчание Телмана, Томас прощал ему это. Сам был таким когда-то.
Сейчас же Питт собирался сделать то, чего никогда не делал его предшественник Драммонд. Он ехал к вдове убитого в первый же день несчастья. Это была деликатная миссия, поэтому Томас предпочел взять ее на себя, а не поручать Телману или другому офицеру полиции. Он умел беседовать с представителями знати, угадывал их чувства, умело предостерегал от попыток уйти от ответа или солгать, выуживал крупицы истины, скрываемые многословием, отговорками, предрассудками и уязвленной гордостью. Шарлотта во многом помогала ему, Томас не мог не признаться себе в этом, но не спешил делиться с кем-либо своим маленьким секретом.
Кэб остановился, Питт вышел, расплатился и, сняв шляпу, поднялся на крыльцо дома номер 24 по Керзон-стрит. У двери дернул за бронзовое кольцо звонка.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь открыл бледнолицый дворецкий и бесстрастно посмотрел на полицейского.
– Добрый день, – поздоровался Питт. – Суперинтендант Томас Питт из полицейского участка на Боу-стрит. Я хотел бы поговорить с миссис Уинтроп. – Он вынул визитную карточку и положил ее на серебряный поднос в руках дворецкого. – Я понимаю, что мой визит в столь печальный момент потревожит госпожу, но она может оказать нам неоценимую услугу
