style="font-size:15px;"> – Вика, господи, ну, что ты как маленькая: потому что у него была жена, а у меня муж. Мы не могли общаться.
Я прикусила язык, но было всё равно непонятно: почему? Ведь у них же общий ребёнок – я. Почему бы двум воспитанным взрослым людям, имеющим общего ребёнка, не пообщаться? Разве им не о чем говорить?
– Ты сказала, у него родители были не простые. Это значит, богатые?
– Не то, чтобы прям богатые, но обеспеченные. И со связями.
– Что это значит – «со связями»?
– Вика! Ну, ты же не глупенькая маленькая девочка! Что ты такие вопросы задаёшь?
– Мам, а ты его любила?
Она улыбнулась так, что я поняла: любила.
– А он тебя?
– И он меня тоже.
Откуда она знает? Но если говорит так уверенно, значит, знает?
– Тогда я не понимаю, почему ты за него замуж всё-таки не вышла.
– Потому что он и не звал.
– Как это так? Я не понимаю. Ты его любила, он тебя тоже, почему вы тогда не поженились?
Вместо ответа она снова стала рассказывать про пятый курс, про непростых родителей, про злую маму, про конец девяностых, про двухтысячные. Я ничего не поняла, но старалась внимательно слушать. Разве же так бывает, чтобы люди друг друга любили и не поженились? Единственное, что я чётко запомнила: обстоятельства. Были такие обстоятельства, что ничего не вышло. Меня это объяснение не удовлетворило, но другого не было. Тогда я стала спрашивать про папу: какой он? Мы сидели с ней до часу ночи, пили чай, я задавала вопросы, а она отвечала. Она впервые рассказывала мне о нём.
– Постой, – перебивала я, – а глаза? Глаза?
У мамы глаза были карие, а у меня голубые. У бабушки глаза тоже были карие, но у дедушки – серо-голубые. Я помню, на уроке биологии, когда мы проходили Менделя с его горошком, я всё высчитывала, какова вероятность того, что я бы родилась кареглазой, будь папа с карими глазами. А с голубыми? Получалось, что вероятность рождения голубоглазой меня сильно увеличивалась при голубоглазом папе. Оказалось, я мыслила верно.
– Папины глаза у тебя, – улыбнулась мама, – папины.
– А что ещё у меня папино?
Она смотрела на меня и улыбалась. Мама у меня была очень красивая, и улыбка ей шла. Жаль только, что улыбалась она не очень часто. Она бы не была манекенщицей, но могла бы быть, например, актрисой, как Мерлин Монро, например. Эх, мама, мама, как ты могла меня оставить?
– Мам, а почему он позвонил именно сейчас? Что он хотел?
– У него крупные изменения в жизни. Он долго болел, теперь вылечился. Да и не только это, – она махнула рукой, а по губам всё блуждала улыбка, – встретится он хочет.
– Со мной? – снова ахнула я.
– И с тобой тоже.
– А чем болел? Рак?
– Нет, почему сразу рак? Травма была очень серьёзная. Несколько лет восстанавливался.
– Он что, спортсмен?
– Ну, вроде того.
– Мам, а расскажи, как вы познакомились? Только не так, а подробно.
Она
