Светлакова. – Думаю, возможно, но эти пункты вам надо будет прописать уже непосредственно в отделе опекунства и попечительства. Там, где оформляли «временное опекунство».
– Спасибо, – шаблонно пробормотала я. – Всего хорошего,– и зашагала в сторону лифта.
Сердце отбивало чуть тревожный ритм. Я себя успокаивала.
Но минуя лестничный проём, столкнулась с… со знакомой девочкой. Той самой… ангелочком/будущим врачом/любительницей мишек.
Она с грустным дичком шла наверх под конвоем суровой медсестры, но увидев меня, тотчас засияла:
– Здравствуйте, – и её ясные глазёнки засверкали неприкрытым счастьем. Словно мы были очень хорошо знакомы, давно не виделись и вот, наконец-таки, встретились.
– Здравствуй, – я выдавила улыбку с кивком, больше сосредотачиваясь на куле с младенцем, который держала в руках, и на мыслях: «не раздавить бы его нечаянно».
– О, – восторгу малышки не было предела, – вы уже забрали своего малыша? – от переизбытка эмоций девчушка даже попрыгала на месте, крепко-крепко прижимая к груди медведя.
– А можно на него посмотреть? – похлопала длинными ресницами.
– Прости, он так… упакован, а я очень спешу, – повинилась на автомате и свернула к лифтовой.
– А меня тоже папа скоро заберёт, – мне в спину бросила девочка, но медсестра её поторопила:
– Анна Вадимовна, да пошли уже… Ух, пострелёнок! – в строгом тоне медсестры сквозила безумная нежность. – Давай, давай, – подгоняла она малышку вверх по ступеням. – Нам нужно успеть к приходу твоего отца. А то опять тебя не будет в палате, он очень расстроится, – ворчание женщины звучало уже лестничным проёмом выше. – А у него времени в обрез. И так к тебе при любой возможности приезжает. Хоть на минутку… Эх и любит он тебя!
– Любит, – с гордостью поддакнула малышка.
– А зря, ты вон, какая непослушная. Ремня бы тебе…
Я нервно нажала на кнопку вызова лифта и нетерпеливо следила за лениво сменяющимися цифрами на табло.
Малыш закряхтел. Я повела носом – почудился неприятный запах.
Моё сердечко тревожно ёкнуло.
Племянник словно нарочно мякнул. Пукнул…
Чёрт!
Я принюхалась тщательней – и правда от мелкого стало пахнуть сильнее.
В панике огляделась – никого. Осторожно приподняла уголок конверта и глянула на малыша. Крохотное личико покраснело. Он сморщился, открыл ротик…
– Не-не-не, – зачастила, умоляя его не кричать. – Умоляю, потерпи… мы быстро…
Раздался странный звук… из конвертика.
– ЧЁРТ! – в голос ругнулась я, уже понимая, что малыш сходил побольшому. И ладно бы просто… ему ещё и не хотелось в этом оставаться, вот он и принялся недовольно скрипеть и мякать. И судя по нарастанию его недовольства, он собирался вот-вот закричать.
– Давай не будем истерить по пустякам, – шикнула я… наверное, себе, а не ему.
И
