отношение, но однажды, под Рождество…
В тот промозглый и холодный вечер Кнут наслаждался бренди в приятном обществе самого себя. Рождественская неделя шла к концу, и все уже устали от шумных карнавалов, чинных семейных праздников и безалаберных пирушек. Стук в дверь не обрадовал Скоглунда: ему необходимо было закончить статью. Только он выкроил для этого время, привел себя в почти рабочие состояние, кого-то принесла нелегкая… На пороге стояла Гедда.
– Гер Скоглунд, у меня для вас рождественский подарок, – войдя, она бросила дорогое норковое манто на стул с такой небрежностью, будто это были лохмотья, выброшенные старьевщиком. Не дослушав его дежурных приветствий, Гедда с шокирующей легкостью объяснила цель своего визита:
– Я пришла, чтобы переспать с тобой. Если ты не против, конечно, – произнесла она, оценивающе рассматривая его жилище. Кнут ошарашенно молчал. Гедда подошла к нему и положила руки ему на бедра.
– Когда Вы, герр профессор, читаете лекцию, а сами раздеваете меня глазами, я… я вся становлюсь мокрая. Вот и сейчас, чувствуешь? – Она осторожно взяла его руку и мягко прижала к низу своего живота.
Какая-то неведомая сила оторвала Кнута от пола, и он медленно поплыл вверх, к потолку, совершенно не чувствуя веса своего тела. Пространство вокруг него вдруг сузилось и превратилось в огромные, невероятно красивые глаза Гедды, в которые здесь и сейчас он тихо вплывал…
Гедда и Кнут стали мужем и женой через четыре с половиной месяца. Несколько лет они жили в кредит блестящего будущего Скоглунда. Жили весело. Кнуту и Гедде повезло: их молодость выпала на шестидесятые, пронесшиеся по Европе стремительным и шумным карнавалом. Казалось, в едком дыму марихуаны, под звуки рок-н-ролла весь мир был перевернут с ног на голову. Успехи, регалии власти и банковские счета на миг потеряли значение. А растрепанные, одетые в живописные лохмотья, увешанные варварскими бусами одержимые мечтатели и беззаботные бродяги вдруг стали властителями умов и сердец. Достаточно было быть молодым, безумным, любящим и любимым, чтобы чувствовать себя властелином мира. Кнут и Гедда были молоды, влюблены и обладали самым ценным в те годы капиталом – будущим. Они жили отчаянно и стремительно: предавались любви между рок-концертами и левацкими собраниями, переходившими в веселые пирушки. Время на работу отводилось по остаточному принципу.
Неожиданно, в 68–69 году закончился этот самый долгий в истории Европы праздник. Они с удивлением обнаружили, что все надежды их поколения рассыпались, как карточные домики. Что старые друзья превратились из странников в бродяг, из бунтарей – в люмпенов, из пророков – в опустившихся наркоманов. Либо стали преуспевающими предпринимателями и «белыми воротничками». Что прежние радости и развлечения наводят скуку, а новые стоят немалых денег. Когда дым рассеялся и музыка смолкла, они обнаружили мир, разделенный по прежним социальным нишам:
