с трудом могли бы пройти два человека. С низкого потолка свисали синие, зелёные, красные и жёлтые ленточками с выжженными на них клеймами. Сегодня был очередной священный день, о котором Дорри благополучно забыл. Тут он услышал монотонный и глубокий звук бубна и непонятное гудение с резким побрякиванием губана, который омрачали и без того мрачное помещение. Дорри пошёл на звук, задевая лицом болтающиеся ленточки, и чтобы избежать неприятных ощущений, выставил свободную руку вперёд. Узким коридором, виляющим то вправо, то влево, он вышел в маленькую округлую пещеру, где почти всё пространство стен было увешено шкурами, а где проглядывал голый серый камень, там старательным трудом были выбиты какие-то символы, из которых значения многих до сих пор были неизвестны Дорри. По центру пылал огонь, окружённый камнями с символами. За костром, окружённый большими и малыми бубнами и парой слоновых костей, с губном в зубах сидел чернокожий старик. Его глаза были полузакрыты. Короткие, такие же кудрявые, как у Дорри, но жёсткие и седые волосы старца и неуместно белые на чёрной коже отметины придавали картине первобытный вид. Казалось, старик не заметил прихода внука, но как только тот засобирался уйти, дед открыл глаза с пугающими чёрными зрачками, и, взяв в рот длинную трубку, из которой вновь потянулся зловещий и зловонный дымок, проговорил:
– Ты не уважаешь вековых традиций, Дорритор младший. Не становись, как твой отец.
– Деда, я хотел сказать, что ухожу.
Но старик будто не слышал внука.
– Сегодня день мёртвых. Души наших предков – шаманов возвращаются в наш мир и в образе животных передают нам свои знания. Мы должны почтить их прибытие и помочь вернуться в мир духов снова. Сегодня тебе нужно быть ещё осторожней.
– Я почту твоих мёртвых, обязательно, но только позже. Сейчас я лучше навещу отца, а то от этих песен мне становится не по себе.
Но старик был где-то в своём мире, глазами он смотрел на внука, но не видел его. Поняв это, Дорри развернулся, чтобы уйти во второй раз, но тёплый, сдержанный голос, не характерный для таких глубоких стариков, как дедушка Дорри, продолжил:
– Не любишь петь песни, чтя предков, хотя бы надень положенный наряд и возьми свой тотем, чтобы духи знали, кто ты, и помогали, если потребуется.
– Будь по-твоему. Я пошёл. Деда, должен ли я сказать что-то отцу?
Но старик уже и забыл о Дорри. Он вновь потянул свою трубку и выдохнул мерзкий дымок, который снова растёкся по всем коридорам. А потом опять зазвучала мрачная песня.
Лео лежал один на по-настоящему королевской кровати, в которой могло поместиться аж три человека. Одеяло слетело на пол, занавеси кровати были собраны, лучи света слепили.
Принц был в своём ночном костюме, но никак не мог вспомнить, как он вернулся домой, переоделся и лёг, забыв опустить шторки, чтобы утром солнце не слепило и не портило ему настроение. Он встал.
