дом? Слезами? – удивленно переспросил я.
– Ты все правильно услышал. Слезами.
– Почему именно ими?
– Так решил архитектор, создавший это место. Если подвернется случай и ты с ним встретишься, Колин, то можешь спросить, почему он выбрал именно слезы.
– Не понимаю, господин Винсент. Это вы так пошутили?
Винсент ничего не ответил. Он резко остановился, повернул ручку одной из дверей и жестом пригласил меня внутрь. В комнате были широкая двуспальная кровать, два высоких стула, огромный длинный стол, подогнанный к углу комнаты, покрывало из натурального кроличьего меха, потолок и стены, выкрашенные белой глянцевой краской. Четыре старинные картины, по одной на каждую стену. «Дорога с кипарисами и звездой» Ван Гога. «Закат» Фердинанда дю Пюигадо. «Театр абсурда» Михаила Хохлачева. «Над городом» Марка Шагала. И в этих картинах было нечто живое и пугающее. В разноцветной краске шумела теплая кровь.
– Все комнаты похожи, – сказал Винсент. – Поэтому нет смысла останавливаться на каждой.
– Ну хорошо. Тогда я остаюсь здесь. Только все не могу понять, зачем мне давать в распоряжение целый этаж? Это же непрактично.
– Скоро ты все поймешь, Колин Вуд. Чтобы осознать свое место среди монстров, нужно провести некоторое время в доме.
– Просто отлично. Как видите, вещей у меня нет. И так как остальное я пойму сам, вы уже можете оставить меня одного?
Винсент кивнул и в следующую секунду испарился, оставив после себя противный запах горелой кожи. Как назло, здесь не было окна, чтобы проветрить комнату. Конечно, монстры ведь терпеть не могут солнечный свет. Эти поганцы все предусмотрели, я теперь даже не узнаю, какое время суток.
Побродив по комнате несколько минут и не найдя никакого дела, я вышел наружу. Нужно как-то пометить свое новое обиталище, чтобы не заблудиться в коридоре. Под рукой не оказалось ничего острого, поэтому как следует разбежавшись, я со всего размаху зарядил ногой по двери, надеясь ее несколько деформировать для видимости. Та распахнулась, ударилась о стену и вернулась обратно, влепив мне деревянную пощечину. Я отлетел назад, уронил картину.
«Черт побери! Какое же проклятье этот дом, – выругался я про себя. – Неужели мне придется каждый раз спать в новой комнате?»
– Эй, хватит шуметь! —раздался незнакомый голос в голове. – Разве Винсент не просил тебя ничего не ломать? Дом сейчас разозлится!
– Кто здесь?
Ответа не последовало. Я с подозрением взглянул на упавшую картину. Она называлась «Автопортрет». Ван Гог смотрел на меня с легким презрением, как бы намекая, чтобы я повесил его на место. Но не успел я моргнуть, как «автопортрет» преобразился в мое собственное отражение. Лицо художника стало моим. И тут мне захотелось закрыть глаза, подремать, забыться и уплыть в далекое-далекое…
Я сплю. Кудрявые облака заплетаются в снежные косы. Распускаются лиловые ирисы, синие волны вздымаются вверх. Ван Гог приветливо улыбается мне.
Я сплю. Звездная
