он начал расстегивать нижнюю, нервно улыбаясь. Сняв пальто, попытался повесить его, не глядя, на вешалку, но промахнулся, и пальто медленно сползло на пол. Слава стал поднимать его, и тут же ударился головой об угол шкафа. Он нервничал, краснел и суетился.
Марина молча стояла и смотрела. Чем больше волновался муж, тем спокойнее и решительней становилась она.
Когда изрядно испачкавшееся пальто повисло на вешалке, Слава начал противоборство с ботинками, упорно не желавшими сниматься. И тут Марина заговорила:
– Слава, скажи мне, пожалуйста, ты ведь сейчас шел не домой?
– То есть?
– То и есть, ты не собирался сейчас идти домой, и эти цветы предназначались не мне. Так?
– Что это на тебя нашло? Может, ты устала? Кстати, а где дети – наши цветы жизни? – Слава пытался шутить, но это у него плохо получалось.
Больше всего ему хотелось закрыться в комнате и побыть одному. Но жена китайской стеной стояла у него на пути.
– Слава, давай поговорим начистоту. Я знаю, что ты встречаешься с другой женщиной. Это продолжается уже давно, и она живет в соседней квартире. Это правда?
Марина ничего не знала наверняка. Это были лишь предположения. Весьма очевидные, но все-же ничем не подтвержденные, и она очень хотела, чтобы они не оправдались. Хотела, чтобы Слава рассмеялся своим заливистым смехом, положил руку ей на плечо и убедил, что все это она напридумывала, что никого у него нет, а в пакете книжки, купленные в его любимом «Букинисте». А цветы ему подарили поклонницы, коих у него всегда было в избытке.
И она бы поверила. Она так хотела верить своему мужу. Хотела, чтобы все превратилось в забавное недоразумение, о котором потом можно будет рассказать друзьям. Но Слава не доставил ей такого удовольствия. Он немного помолчал, потер глаза руками, почесал затылок и посмотрел ей в глаза.
– Да, ты права. У меня действительно роман с Ритой, нашей соседкой. Я ее люблю, мне с ней очень хорошо. Мы встречаемся уже год и… ну ты все уже поняла… – отвел он взгляд и медленно побрел на кухню, по-старчески переставляя ноги, словно в один момент постарел лет на двадцать.
Голова его свесилась на грудь, спина сгорбилась, будто на нее давил груз признаний. Он не понимал, зачем шел на кухню, не знал, что скажет Марине, когда повернется к ней лицом, не понимал, что ему теперь делать.
Он уже давно жил с чувством вины перед женой. Не за физическую измену – это еще полдела, – а за измену душевную. Слава действительно полюбил Риту, такую нежную, скромную, застенчивую девушку. Полюбил так, как никогда не любил свою жену.
На самом деле он уже давно мечтал во всем признаться, искренне надеясь, что как только это произойдет, все встанет на свои места. Чувство вины, получив законное жертвоприношение, утихнет, и ему больше не придется украдкой бегать от любовницы к жене и обратно.
Конечно, он предполагал, что возникнут трудности другого характера: разговор с детьми, объяснение с родственниками. И еще непонятно, с кем
