китайский болванчик. Но теперь я его почти не слышала. Воспоминания яркими картинками, словно в мультяшном комиксе, крутились у меня перед глазами. Внезапно и совсем невпопад я вдруг очнулась и, бесцеремонно прервав речь моего вечернего гостя, спросила:
– Послушайте, а откуда у Сашка, ой, простите, у Александра Владимировича, все это? Он вообще кто, вернее, кем он был?
Мой вопрос прозвучал так нелепо, что мой визави остолбенел и теперь смотрел на меня, как на чудо-юдо из детской сказки. Наконец, вдоволь насмотревшись, он вздохнул и, не скрывая иронии, произнес:
– Чудны твои дела, господи! Так вы, моя дорогая, даже не знаете, кем был Александр Владимирович?
Я искренне призналась:
– Не-а. Мы как-то об этом никогда не разговаривали.
– М-да-а-а, – задумчиво протянул мой собеседник, снова разглядывая меня и сочувственно кивая головой. – Неожиданный пассаж. Ну да ладно. Могу вам сообщить, что Александр Владимирович занимал весьма важный государственный пост, и его уход в мир иной стал для нашего государства большой и невосполнимой потерей.
Теперь пришла моя очередь удивляться.
– Чё, правда? – мои глаза, наверное, были больше кофейных блюдец, стоявших на кухонном столе. – Никогда бы не подумала! – искренне поделилась я с нотариусом своим впечатлением от личности Сашка. – Он всегда был такой забавный, веселый. И совсем не похож на тех, что в телевизоре. Там все какие-то пришибленные, важные.
Нотариус выслушал меня с легкой улыбкой, блуждавшей скорее у него в глазах, а не на губах.
– А вы предполагали, что он должен был всегда оставаться ребячливым козликом? Даже когда он занимался решением важных государственных проблем? – Его ирония была очевидна даже мне. Я смутилась.
– Нет, я не это имела в виду. Просто, я никогда не сталкивалась с ним в этой другой его жизни. – Моя откровенность, видимо, пришлась по душе моему собеседнику. Его взгляд потеплел.
– Теперь я понимаю, что в вас так привлекло моего друга. Вы непосредственны и искренни. Эти качества напрочь отсутствуют в той, как вы выразились, в его другой жизни. Но теперь все это уже не имеет значения, – и он протянул мне лист бумаги, который до этого держал в руке. – Сейчас значение имеет вот это. Вы понимаете?
Я честно призналась:
– Не совсем. Но вы же мне все объясните? – И я заглянула ему в глаза тем взглядом, который, по моим наблюдениям, еще ни одного мужчину не оставил равнодушным к моей скромной персоне. Сработало! Я сразу почувствовала перемену в его интонации.
– Конечно, деточка. Я все с удовольствием тебе объясню, – проворковал он, улыбаясь намного шире и приятней, чем до этой минуты. Ого! А где же нарочито вежливое «вы» и «Зинаида Иосифовна»? Быстро среагировал! Но мне он был неинтересен, и я решила, что после того, как я
