там делать нечего.
Я не стал уточнять, что он имеет в виду под «своими».
– А Сфинкс?
– Сфинкс пасет Толстого. В туалете. Чтобы ребенок не нервничал.
Горбач и Лэри, посовещавшись, начали швырять под кровать пустые бутылки. Потный, нездорового вида Черный спросил со своей кровати, дадут ли ему умереть спокойно.
– Со двора припераются, – чирикал Табаки. – Как дело к зиме – так и лезут в Дом. А кошки – те позже приходят. Гуляют до последнего. Вот и получается несостыковка.
Несчастная крыса, не вынеся бутылочной атаки, выбежала на середину комнаты и присела столбиком перед распахнутой дверью. Она явно потеряла всякое соображение, потому что даже не попыталась выскочить.
Лэри набросил на нее половую тряпку. Горбач с ревом ринулся на образовавшийся холмик, схватил его и вышвырнул в коридор. Потом пинком захлопнул дверь, рассыпав подпиравшие ее книги.
– Класс! – заорал Лэри и бросился его обнимать.
– Ну вот, – сказал Табаки удовлетворенно. – Видишь, как все быстро закончилось?
Про себя я порадовался, что не мне собирать с пола пустые бутылки. И что крыса осталась в живых.
– Как вы думаете, она не пострадала из-за того, что я ее вот так швырнул? – спросил Горбач.
– Да ладно, в тряпке летела, что ей сделается? – отозвался Лэри, которого самочувствие крысы мало беспокоило.
Табаки заверил Горбача, что крыса была абсолютно счастлива и в полете, и по приземлении. Черный опять поинтересовался, дадут ли ему упокоиться с миром.
И тут вошел Слепой с тряпкой из-под крысы в руках.
– Совсем спятили? – спросил он.
– В тебя попало? – замирая от восторга, уточнил Табаки.
– Попало.
– И ты удивился?
– Мы оба удивились.
Слепой отшвырнул тряпку и плюхнулся на кровать. Он был босой и взъерошенный, свитер повязан на шее узлом, на ногах – налипшие опилки, пальцы вымазаны сажей, и еще от него странно пахло. Сыростью и как будто травой. А вокруг губ чернела полоска грязи. Я подумал, что он пришел из очень необычного места. Похожего на то, где добываются скорлупки от яиц василисков. Еще я попробовал угадать, к какой из категорий Шакала его можно причислить – к маньякам или к страдающим раздвоением личности? В этом вопросе я так и не определился.
Потом вернулся Сфинкс с повисшим на спине Толстым. Сел рядом со Слепым и уставился на него. Сказал:
– Вытри пасть. Ты что, землю ел?
– Не землю, – безмятежно отозвался Слепой, утираясь рукавом.
Я решил, что он, наверное, все же маньяк.
Толстый, съехав со Сфинкса, подкатился ко мне и начал дергать за пуговицы пижамы, пытаясь их оторвать. Македонский заваривал чай.
– Светает, – сказал Горбач. – Может, поспим немного?
Поспать не удалось. Через полчаса после Слепого вернулся Лорд. Рассветный эльф, обмотанный эластичным бинтом. В чужом берете, с какой-то побрякушкой на шее и еще более пьяный,
