хотел было обидеться, но махнул рукой:
– Ладно, ладно. Что значит «ставлю на тебя зарплату»? К чему ты это сказал? Это и есть тот подвох, да?
Лагош пожал плечами:
– Да мало ли. Вот когда караван доберется до Авельона, тогда и будет видно, есть подвох или нет, – расплывчато ответил он и, достав из ниоткуда запаленную трубку, втянул в себя горький табачный дым. – И, кстати, хочу тебя предупредить: вполне возможно, это последний раз, когда мы с тобой видимся. Быть может, я более не появлюсь на твоем горизонте. И если у тебя остались ко мне какие-то вопросы, то задавай их сейчас, и если они мне понравятся, я на них отвечу.
– Во-первых, скажи, я правда здоров? Ну в том теле. Я не умру от рака через месяц-другой? Не склею ли ласты от старости?..
– Отличный вопрос! Отвечу без утайки: да, твое тело целиком и полностью молодо и здорово. Оно, можно сказать, очищено даже от тех болячек, что были у тебя сорок с лишним лет назад. По сути, ты младенец, Богданов. Самый настоящий младенец, черт тебя дери.
Виктор облегченно вздохнул:
– И на том спасибо. А что с Грокотухом и Йормлингом? Можно ли им верить? И стоит ли говорить о себе как о пришельце из другого мира? Раскрывать ли тайну наемникам?
– Я же говорил, это твое дело. Решай сам. И, кстати, больше я за тобой приглядывать не буду, так что если напорешься на чей-нибудь кинжал, то истечешь кровью и умрешь. Никто не подымет тебя из небытия. Твоей плотью отобедают дикие звери, а останки сгниют в какой-нибудь непроходимой чаще.
– Ну дай хоть парочку советов, хоть какую-нибудь наводку, молю тебя! Что мне делать после прибытия в Авельон? Следовать за караванщиком и искать помощи у тех, к кому он собирался обратиться? Пожалуйста, ответь!
Лагош прикрыл глаза и сделал глубокую затяжку. Задержав дым в легких на несколько секунд, выдохнул его прямо в лицо Виктору и, вдруг встав из-за стола, закричал:
– Ублюдок! За племя!
– Что? – не понял Виктор. – Чего ты так кричишь? Что я сде…
Тяжелый ботинок Лагоша со всего размаху врезался подошвой в грудь старика. Виктор, не ожидая такого поворота событий, зажмурился от боли и упал со стула. Но полет этот оказался несколько длиннее, чем следовало бы – покинув сон, молодое тело Виктора вылетело из телеги и упало на влажную траву. А на самой телеге, оттолкнув в сторону Грокотуха, стоял разъяренный Грош’ну, руки которого все еще были перевязаны из-за ожогов, оставленных огненными рунами. Потерявший рассудок пепельник заставил караван остановиться: ударом здоровенного тесака он обрубил поводья, и лошади вдруг ускакали вперед, оставив повозку позади. Несколько наемников тут же окружили головную телегу, но впавший в ярость Грош’ну явно намеревался прикончить Виктора вне зависимости от того, сколько «Орлов» преградит ему путь.
– Я тебя на куски изорвать! За племя! – взревел он и спрыгнул на землю, всего в шаге от находящегося в горизонтальном положении Виктора. К пепельнику
