госпожа, – ответил он тихо уже в таком положении.
Витория же строго продолжала:
– А теперь встал и ушел к себе, я и так потратила на тебя много времени.
Экатор робко посмотрел на нее, хотел, видимо, что-то сказать, но только поджал губы, встал осторожно, но не выражая никакого недовольства, и шагнул к двери, только тут Витория внезапно вспомнила, почему вспылила, и остановила его:
– Постой, а что это за придурковатое кивание было, когда я сказала о твоем мире?
Экатор обернулся и на лице у него появилась самая настоящая обида, словно все что было до являлось нормальным, а теперь она его оскорбила своим вопросом.
– Почему придурковатое? – очень тихо спросил раб, глядя на нее огромными обиженными глазами ребенка, у которого отобрали конфеты.
– Рабы ничего не помнят о своей родине, – безапелляционно заявила Витория.
Красные глаза Экатора округлились.
– Вы не читали мои документы? – спросил он с ужасом.
Витория только глаза прикрыла, понимая, что теперь всю степень ее невежества понял даже раб, но к столу шагнула, чтобы посмотреть на бумаги.
«Призван в возрасте пятнадцати лет», – гласила соответствующая графа и заставляла Виторию только рот открыть от изумления. Она-то точно знала, что отец и в три года считал демона слишком взрослым, а тут пятнадцать, но и ошибок в своих бумагах покойный Лио-Йен не допускал.
Не успела Витория осознать увиденное, а раб снова подал голос, только теперь уже очень учтиво, без обиды и недоумения.
– Это самые не важные из записей, – сообщил он. – Есть важнее и подробнее. Ваш отец писал о создании раба, вроде меня.
Виторию от такой формулировки передернуло, хотя она прекрасно понимала. Ее отец создавал рабов, иного определения быть не могло. Призывал, подчинял, воспитывал и продавал их, как безупречных слуг для умных магов, при этом никогда всерьез не заботился, кто именно покупатель и для чего ему раб, а потом после зверств очередного идиота приходится вызывать отряд демоноборцев, чтобы избавились от обезумевшего опасного раба. Только теперь она подумала, что, если этот раб останется при ней, ему тоже придется насмотреться, хотя, быть может, и здесь он видел предостаточно.
Тем временем Экатор подошел к картине, за которой прятался сейф, коснулся ее, чтобы снять, но вдруг замер. Ошейник на нем вспыхнул и, окатив его коротким, но болезненным разрядом, снова исчез. Витория только поморщилась, видя, как раб осторожно убирает руки от картины.
– Простите, госпожа, – дрогнувшим голосом прошептал он, зажмурившись. – Прежде мне было разрешено свободно перемещаться по кабинету и брать любые бумаги, которые нужны для дела. Это не считалось самоволием, поэтому я… Простите.
Витория только хмыкнула, радуясь, что на этот раз он сам виноват, а она совсем тут ни при чем.
– Ты можешь открыть отцовский сейф, несмотря на магическую печать на нем? – спросила она.
– Да, госпожа.
– И ты
