я.
– Я прошу не для себя, – мама перевела взгляд на скуксившуюся меня.
Мой жест она расценила как опасения или же неприязнь. Что ж, так было даже лучше.
– Я понял, – произнес Вольтер, вновь в упор смотря на меня.
Первым поднялся Вильгельм, слегка хмурый и чем-то недовольный. За ним это сделали я, Вольтер и мама.
– Алиса, задержись, – остановила меня бабушка, когда я была на пол пути, – ты же, Риайя, можешь идти. У тебя явно есть дела поважнее.
Я улыбнулась напрягшейся маме и села обратно.
Риайя? Так ее называл Александр Вольтер в первом видении. И это особенно бросилось в глаза, однако первой моей мыслью было то, что это искажение от акцента. Видимо нет.
– Прости, что сразу не догадалась рассказать тебе это, – произнесла бабушка, когда мы с ней остались один на один, – дело в том, что я не могла догадаться сама, пока ты не ткнула меня лицом.
Я подняла бровь.
– В моих планах не было кровного инцеста, – пояснила она, заставив меня нахмуриться.
К чему эти разговоры про кровосмешение?
– Дело в том, что висталка не может выносить и родить мальчика, – она смотрела мне в глаза и уверенно держала спину.
Я же нахмурилась.
Насколько у меня была достоверная информация – не известно, однако я знала, что Актиния – висталка, как и я. Точнее наоборот, в моих жилах текла ее кровь.
Пауза затягивалась.
– Значит… – наконец отмерла я, – Барсик тебе не сын?! Точнее… не родной.
Бабушка улыбнулась мне.
– Это… хорошо, – я кивнула, – но ничего не меняет.
– Решать тебе, – она коснулась ладонью моей руки, лежащей на столе, – я сказала это, чтобы ты не была предвзята.
Я поднялась на ноги и сделала шаг из-под тента.
– И еще. Не вини Вольтера в крушении небес. Он лишь желал защитить тебя от потрясения.
Я остановилась, обернулась в ее сторону и сказала то, что хотела сказать при прошлом разговоре с ней:
– Ты непоследовательна. Противоречишь сама себе.
– Это не так.
Мой хмык разнесся под всему «помещению».
– Я лишь желаю, чтобы ты не усложняла жизнь себе и своему носителю, – она отвела взгляд.
Бровь взлетела вверх сама собой.
– Что ты имеешь ввиду? – я все так же стояла на месте, то и дело проводя пальцами по шелковой ткани, ниспадающей по бокам импровизированной комнатки.
Женщина тяжело вздохнула.
– При разделении, которое рано или поздно, но случиться, вы обе престанете ощущать себя единым организмом. А значит и чувства будут разными.
– Хочешь сказать, что… все, что я сейчас чувствую, это не мое? – спросила я, еще больше хмурясь.
– Все возможно, – стало мне весьма понятным ответом.
Мыслей в голове не было. Казалось, что вот-вот там промелькнёт перекати поле и скроется
