и тихо заплакала.
Мы подошли к турникету, поднесли к считывающему устройству проездные документы и проследовали в следующий зал, где увидели молодого мужчину в форме космической пехоты. Рядом с ним стояла группа разномастно одетой молодежи с рюкзаками и мучила его вопросами. Синхронный автопереводчик с трудом справлялся с множеством вопросов. Трудность была в том, что вопросы задавались на нескольких языках Земли.
Отец повернулся ко мне и сказал:
– Похоже, русских кроме нас с тобой нет. Зато получится как в анекдоте. Ты кто? Русский. А зачем сразу пугать?!
И засмеялся над своей шуткой.
Он у меня любит поговорить. Сам рассказывает анекдоты и сам смеется.
Разжевывает мне все, даже если я против.
Я сначала обижался, возмущался, а потом привык.
– Молчун ты у меня, – постоянно говорит отец мне.
Действительно, зачем так много говорить, когда и так все всем понятно.
Отец подошёл к человеку в военной форме с непонятными для землян знаками различия. Посмотрел в сопроводительный лист и на различительные шевроны на рукаве и доложил как российский военнослужащий:
– Господин сержант, команда А-7442 прибыла для прохождения службы. Старший команды Василий Обоскалов.
Сержант кивнул и молча направился в зал орбитального лифта. Броуновское движение толпы упорядочилось и потекло за ним.
Отец повернулся и послал воздушный поцелуй маме, которая смотрела нам вслед и махала рукой.
Мы быстрым шагом догнали свою команду, которая направлялась к терминалу OL. Рутинная проверка документов прошла быстро. Мы погрузились в обычный автобус, и нас повезли к орбитальному лифту.
Я смотрел, как по боковому стеклу автобуса били мелкие дождевые капли, превращаясь в прозрачные змейки, и стекали наискось вниз. Мне казалось, что Земля грустит и плачет мелким дождем, прощаясь с нами. Моё настроение полностью соответствовало хмурой погоде за окном. Тяжёлые грозовые тучи заполнили всё небо. Подгоняемые ветром, они сердито надвигались на силовое поле лифта, затем суетливо толкались, огибали его и, сверкая молниями, уносились вдаль.
Отец посмотрел на меня и произнес:
– Я мечтал в детстве побывать в космосе. Что ж, мечта идиота сбылась.
Отец даже в свои зрелые годы оставался неисправимым романтиком и пытался привить вкус к приключениям своим детям.
– О, смотри, хороший знак! – вскрикнул он.
Яркий солнечный луч пробился сквозь серую хмарь и, весело отразившись от зеркальных окон космопорта, на секунду ослепил своим блеском. Причудливая россыпь радужных бликов на стеклах оживила хмурый день. Я улыбнулся, и в моём сердце зародилась надежда.
– Я вернусь, мы ненадолго, – мысленно пообещал я себе.
Моя рука крепко сжала нательную икону, душа успокоилась, а тоска как черный ворон взмахнула крыльями и умчалась прочь.
Подъем на орбитальном лифте впечатлил всех. Большая кабина
