были воспоминания, жившие в этой комнате. Комнате тёти Густы.
С самого детства, сколько она себя помнила, вход в неё был запрещён. Никому из детей, из всей кучи двоюродных и троюродных братьев и сестёр, каждое лето до упора заполнявших хутор, не разрешалось переступать порог этой загадочной комнаты. Ни маму, ни тётей, ни дядей Густа ни разу не пригласила на свою территорию. Только однажды, лет десять назад, Ева увидела, как из комнаты Густы вышел папа. Что там происходило, за плотно закрытой дверью, он так никогда и не рассказал. Но было понятно: родители обсуждали, как забрать в Ригу уже почти восьмидесятилетнюю Густу. Видимо, папа и отправился уговаривать властную хозяйку хутора переехать под их рижскую крышу.
Ей действительно становилось нелегко управляться с хуторским хозяйством. Сначала она отказалась от свиней. Ежедневно рубить и таскать вёдрами пареные овощи стало слишком трудно. Потом, какой-то осенью, исчезли коровы. В конце концов из живности на хуторе остались куры под предводительством огромного белого петуха Бонапарта и несколько коз.
Очевидно, по мнению родителей, Густу ничто уже здесь не удерживало.
Но, как видно, родители знали не всё. Густа наотрез отказалась переезжать. Неизвестно, насколько причиной тому был здравый смысл, а насколько старческое упрямство. А возможно, были какие-то скрытые мотивы, только папа вышел из убежища Густы в крайней задумчивости и никогда более к этому предложению не возвращался.
И в комнату Густы тоже не заходил.
Еве, правда, пришлось этой весной практически неотлучно находиться здесь с тётей Густой. Та уходила очень тяжело. Сильная, властная, она всячески сопротивлялась телесной немощи. Может быть, если бы дело было только в возрасте, Густа бы продержалась дольше. Но то, что случилось в марте, подкосило её окончательно. Ева не могла понять, как кому-то в голову пришло нападать на лесной хутор, где проживала одинокая старая женщина. Какие богатства он намеревался тут найти? И как вообще можно было так злобно напасть на старуху?
Но что случилось, то – случилось. И Густа, всю жизнь бескорыстно выращивавшая бесконечных племянников и их детей и внуков, никогда не то что не просившая, а практически не принимавшая ничьей помощи, вдруг оказалась полностью зависимой от Евы.
Почему-то, по неясной ни для кого причине, только Еву она хотела видеть рядом с собой в это тягостное для себя время. Ева была её любимицей с детства. Это уже знали все, и никто из двоюродной-троюродной родни даже не пытался сместить её с пьедестала, воздвигнутого Густой для одной из своих многочисленных правнучек. Так что именно Еве пришлось нести тяжкую ношу заботы за уходящей восьмидесятивосьмилетней старухой.
Хорошо, что переводчик может работать где угодно, и Еве не пришлось бросать так любимую ею работу. Она облюбовала под спальню вторую из трёх комнат сельского дома и устроилась так, чтобы быть всегда рядом с тётей. Старенький ноутбук и потрёпанное
