по улице. Маранья слегка прихрамывает. В подворотнях и на входе в проулки – кучки мужчин и женщин. Обрывки слов по-испански и на других языках. Из окон и дверей таверны доносятся голоса, смех, брань. Иногда – гитарный перебор.
– Через полчаса явилась полиция, – объясняет Маранья. – Тут подрезали американского матросика, ищут, кто это сделал. Брасеро – один из подозреваемых.
– А это был он?
– Понятия не имею.
– А еще кого-нибудь задержали?
– Да человек шесть или семь. Их допрашивают прямо на месте. Но из наших больше никого.
Пепе Лобо с досадой крутит головой. Боцмана Брасеро он знает уже лет пятнадцать, а потому уверен, что, залив глаза, тот способен подколоть не то что американского матроса, а и родного отца. Однако дело-то в том, что без боцмана команда, которую они с таким трудом и старанием навербовали в Кадисе, – и не команда вовсе. Лишиться его за полторы недели до выхода в море – беда непоправимая для всего дела.
– Они еще в таверне?
– Думаю, да. Я велел дать мне знать, если уведут оттуда.
– С офицером знаком?
– Шапочно. Лейтенант желторотый.
Пепе Лобо при слове «желторотый» не может сдержать улыбку: его старшему помощнику самому-то чуть за двадцать. Второй сын в весьма почтенной малагской семье, за изящные манеры и приятную наружность получивший прозвище Маркизик. Гардемарином участвовал в Трафальгарской битве, где получил осколок в колено, отчего и хромает, а в пятнадцать лет с военного флота должен был уйти, верней сказать – был списан за дуэль, в которой ранил однокашника. И с тех пор плавает на корсарах, поначалу под французским и испанским флагами, а потом и с новоявленными союзниками-британцами. С капитаном Лобо в море выходит впервые, но знают они друг друга хорошо. Последнее место его службы – четырехпушечная шхуна «Корасон де Хесус», приписанная к порту Альхесираса. Два месяца назад истек срок ее корсарского патента.
Таверна – одно из многих злачных мест в окрестностях порта; посетители соответствующие – испанские и иностранные моряки и солдаты, и обстановка им под стать: потолок, закопченный свечами и масляной лампой, висящей на крюке, большие бурдюки с вином, бочки, заменяющие столы, и низкие табуреты, почерневшие от грязи, как и пол. Сейчас в ней нет ни завсегдатаев, ни гулящих девиц – полдесятка волонтеров, примкнув штыки, сторожат семерых мужчин самого каторжного вида.
– Добрый вечер, – говорит Пепе Лобо лейтенанту.
Вслед за тем он представляется сам и представляет своего помощника. Такой-то и такой-то, с корсарского тартана «Кулебра». Тут, по всему судя, один из его людей. За что задержан?
– Подозревается в убийстве, – отвечает офицер.
– Если речь о нем, – капитан показывает на Брасеро, курчавого полуседого морячину лет пятидесяти, ручищи как лопаты, – то, уверяю вас, он тут ни при чем. Весь вечер был при мне. Я только что прислал его сюда с поручением… Наверняка это недоразумение.
Лейтенант хлопает
