я хватанул ртом морозного воздуха, развернулся и зашагал в обратном направлении. Не к Берте, нет.
Решил заглянуть в домик напротив.
В домике напротив жила сгорбленная, морщинистая старуха с огромным крючковатым носом и черными колючими глазами. Соседи почитали ее умелой знахаркой и частенько заглядывали за травяными сборами и сушеными ягодами, которые та приносила из загородных лесов.
А между тем старушка была той еще ведьмой. Не знаю, сколько точно народу отправилось в Бездну благодаря ее ядам, но вытащить эту милую бабушку из каталажки оказалось непросто даже с моими связями.
Впрочем, старания окупились сторицей – эдакой каракатице приглядывать за Бертой было куда сподручней, нежели дюжим молодцам, в которых соглядатаев не опознает разве что слепой. К тому же старушка до своего ареста проживала в провинциальной глухомани, со столичным преступным сообществом дел не имела и потому никому не могла сболтнуть о моем странном интересе к жившей через дорогу вдовушке, пусть даже и случайно.
Заранее свернув в неприметный проулок, я постучался в заднюю дверь скромного домишки, и вскоре ко мне выглянул крепкий сухонький старикан с торчащими в разные стороны усами.
– О, это вы, мастер! – удивился он, пряча за спину кухонный топорик. – Не ожидал в такую-то погоду.
– Погода собачья, – согласился я, проходя внутрь. – Ада дома?
– Дома. Где ей быть? – подтвердил старик и кликнул сожительницу: – Карга старая, где тебя бесы носят?
– Помолчи, плешивый! – не осталась та в долгу. – Столько лет прожил, а ума так и не нажил!
Я вытер подошвы о брошенную на пол тряпку и отправился на кухню; старик двинулся было следом, пришлось попросить:
– Побудь здесь пока.
– Как скажете, мастер, как скажете, – покивал ветеран, который за свою проведенную в коронных полках и вольных ротах жизнь если чему-то и научился, так это исполнять приказы.
Наемник до мозга костей; верен хозяину ровно на столько, сколько ему платят.
Я платил ему хорошо. Даже очень.
Когда прошел на кухню, хозяйка хлопотала у растопленной плиты, но готовила точно не ужин, слишком уж забористый дух расходился от котла.
– И что не спится? – спросил я, усаживаясь за стол.
– От кашля да соплей микстуры почище горячих пирожков расходятся, – пояснила Ада и убрала котел с огня. – У вас, мастер, как здоровье?
– Да, слава Святым, не жалуюсь, – ответил я и указал на апельсиновые очистки. Кто-то аккуратно срезал с плодов кожуру, и в плоском блюдце лежали ее оранжевые спирали. – Это что?
– Это? – нахмурилась старуха и вдруг пронзительно заверещала: – Плешивый, голова дырявая, почему кожуру в мешок не убрал?
– Сама убери, карга безрукая! – немедленно отозвался старый наемник.
– Никакой пользы от него, право слово, – пожаловалась Ада и забрала блюдце со стола. – А кожура шибко полезная.
– Нисколько
