бы я ни старался, все самые первые мои воспоминания связаны с производственным двором Художественного театра.
Когда я появился на свет, моим родителям, в ту пору актерам театра, выделили служебную комнату на втором этаже маленького дома, находящегося в этом закрытом от посторонних внутреннем дворе. Здесь жили со своими семьями сторожа, пожарники и те сотрудники, которые должны находиться при театре постоянно.
Теперь я понимаю, что ничего более интересного для маленького человека и придумать невозможно. Вообразите себе, в нашем дворе сложены огромные декорации, проветриваются диковинные костюмы, в ящики укладывают необыкновенно интересный реквизит и, наконец, стоят повозки и самая настоящая карета. И тут же во дворе – мастерские, где все это изготавливали, ремонтировали, красили. Просто детский рай. А еще в погожие дни здесь прогуливались в антракте одетые в необыкновенные наряды и загримированные актеры и актрисы.
Тогда я думал, что вообще все взрослые люди работают в театре.
И моя «первая в жизни работа» тоже связана со сценой.
Осенью, перед открытием сезона, нас – ребятишек, живших в этом дворе, – посылали под сцену вылавливать кошек, которые находили там прибежище в то время, когда театр уезжал на гастроли или труппа уходила в отпуск.
Любому, кто работал в театре, известно, что нет ничего страшнее для исполнителя, чем кошка, нежданно появившаяся во время спектакля на сцене, поскольку в то же мгновение все внимание зрителей переключается на нее. Потому что, сколько бы ни страдали Ромео и Джульетта, публике гораздо интереснее, как к этому относится кошка.
Мое представление о том, что все взрослые работают в театре, подтверждалось еще и тем, что все мои родственники, а не только папа и мама, были актерами Художественного театра.
А дорогу в этот театр для всей семьи, конечно же, проложил мой дядя Николай Петрович Баталов, которого К.С. Станиславский взял в 1916 году в труппу, увидев его в спектакле «Зеленое кольцо», где дядя Коля, еще студент, исполнял роль переплетчика Пети.
А в 1919 году в театр, вслед за Николаем Баталовым, был принят мой будущий папа – Владимир Баталов.
Тут надо заметить, что через некоторое время папа из Баталова превратился в Аталова.
Станиславский считал, что в труппе не может быть двух актеров с одной фамилией. И поэтому жена дяди Коли всегда оставалась Андровской, а моя мама – Ольшевской.
В то время я, конечно же, не представлял себе, какие люди меня окружают, для меня они были просто дяди и тети.
В последний раз я видел дядю Колю летом 1937 года на даче, которую ему предоставило правительство по просьбе театра. К этому времени он был уже тяжело болен, но со мной и со своей дочерью Светланой оставался приветливым и веселым.
Гораздо позже я понял, что он попросил папу привезти меня для того, чтобы повидать нас, детей, в последний раз. А осенью этого же года его не стало.
Рассказывая о сундуке, я уже говорил о небольшом
