и я, вздохнув, пошёл за ним. Лекарь вошёл в конюшню и лёг спать на своё место. Укрыл его одеялом. Сумки трогать не стал, утром всё равно грузить. Надеюсь, дадут на чём уехать.
На улице стемнело, местами на ощупь, но добрался в гостевую избу. Горят лампадки. «Зачем печку топили? Жара». Скинул рубаху, снял штаны, за печкой нашёл кадку с тёплой водой. Обернулся большим полотенцем, вышел с ведром на крыльцо, облился пока никто не видит. Зашёл в дом, обтёрся, с блаженством лёг на кровать… хотя, чувствую, после такого разговора, вряд ли засну. Мысли как разбуженный улей: гудят, жужжат, трудятся, обрабатывают полученную информацию.
Загасил лампадку у кровати.
«Так лучше… Значит, завтра снова в путь… Надо Эртану дать совет, как сделать частокол и ров. Странно, что он до сих пор этого не сделал. Ладно, не моё дело».
Скрипнула дверь. Вгляделся. В полумраке ко мне приблизилась стройная фигурка с кувшином в руке.
– Господин Арей, ― донёсся нежный шёпот, ― я квас принесла…
– Спасибо, Эся.
– Налить?
– Да, жарко здесь.
– Пейте, свежий… ― Эся подала кружку.
Взял холодную глиняную кружку, отхлебнул осторожно, по горлу прокатилась бодрящая волна свежести.
– Очень вкусно, спасибо.
Молчание слегка затянулось. Эся ещё постояла и неохотно пошла к двери, на полпути обернулась, с надеждой в голосе спросила:
– Может, ещё что-то надо?
– Нет. Иди отдыхай, устала за целый день.
Девушка быстро подошла к кровати:
– Нет-нет, не устала!
– Ну, если тебе некуда спешить, присядь, поболтаем! Мне тоже не спится.
Эся с готовностью присела на постель, смотрит внимательно, будто что-то обдумывает.
Квас просто волшебный. Снова вернулось хулиганское настроение.
– Эртан твой отец?
– Нет он… дядя. Разбойники сожгли деревню, в которой я жила. Дядя Эртан принял меня. Я не давно здесь…
– Извини, не знал про твоё горе.
– Ничего. Можно, я рядом прилягу?
Подавился квасом.
Убрал кружку, молча откинул одеяло. Девушка скинула одежду, осторожно и легко легла рядом, прижалась доверчиво.
– Можно, я буду звать тебя, Арей?
– Да.
Два жарких молодых тела не могут долго оставаться неподвижными под одеялом, только, когда я пару раз уже был близок к тому, чтобы прижать Эсю к себе плотнее, она вдруг инстинктивно отталкивала, и сразу, будто опомнившись вновь прижималась ко мне всем телом, будто ей «и хочется и колется».
Нежно и крепко прервал девственные морально-нравственные метания девушки, и взял власть над её упругим телом в свои руки. Эся напряглась! Упёрлась в меня руками, и, с лёгким стоном сдалась! Тут же наши звери сорвались с поводков и устремились
