и сдержанным проницательным взглядом из-под красиво изогнутых густых бровей. Но как только Сергей Всеволодович включил лампу, первые же отблески тускло-желтого света, упав на это характерное лицо, кардинально изменили его.
Сергей Всеволодович неожиданно увидел, как из-под смуглой кожи, перламутрово переливаясь и тускнея по мере того, как разгорался ночник, выступили белые кости черепа, а спокойные глаза угрюмо запали и блеснули коротко и остро, словно взблеск молниеносно выхваченного из ножен кинжала.
Да... Нервы – это всегда опасно. Потому что к реальной опасности еще может прибавиться вымышленное чувство дополнительной угрозы.
– Аня! – крикнул Коваленко, не отрывая от зеркала завороженного взгляда.
В комнату, где сидел Сергей Всеволодович, вошла молодая женщина лет двадцати трех – двадцати четырех и вопросительно посмотрела на него усталым, недовольным взглядом.
– Ты смотрела в это зеркало?
– Не знаю, зачем ты его привез, – проговорила она, не отвечая на его вопрос. – Как будто тебе мало нервотрепки... смотришься в кривое зеркало со всякой жутью.
– Да вся наша жизнь – такое кривое зеркало, – задумчиво проговорил он, придавая своему лицу выражение глубокой задумчивости.
Вероятно, такое выражение соорудил на своей умудренной возрастом и философско-мировоззренческим маразмом физиономии мудрец Диоген, прописанный в бочке, в тот момент, когда Александр Македонский предлагал ему весь мир и по недосмотру загородил почтенному старцу солнце.
– Быть может, именно это зеркало показывает истину, а не лживые стеклышки, которые развешаны везде, где не лень, – после некоторой паузы добавил он.
– Что, сильно устал? – спросила молодая женщина.
– Еще бы... сначала заседание совета директоров, потом три встречи... еще этот... имиджмейкер хренов! – пробормотал Коваленко. – Ведь выборы в Госдуму на носу, сама понимаешь, время хлопотное.
В этот момент зазвонил телефон.
– Господи... и в час ночи покоя не дадут, – проворчал Сергей Всеволодович и потянулся за трубкой. – Кого это там?.. Скинули бы лучше на пейджер... все спокойнее. Коваленко слушает! – энергично выговорил он в трубку.
– Сергей Всеволодович, Чечеткин беспокоит, – раздался в трубке взволнованный баритон. – Простите, что так поздно, но только были причины...
– Что случилось?
– Взрыв в вашем офисе... перестрелка. Трое охранников убиты, а начальник охраны Фокин пропал без вести.
– Что?!
– Не можем найти его. Исчез, как в воду канул. Не иначе как те парни его прибрали... сволочи.
– Ладно! – закусив губу, процедил Коваленко. – Сейчас приеду.
– Может, не стоит, Сергей Всеволодович? Профессионалы работали... не дай бог что с вами случится. Если они даже Фокина...
– Что-то случилось? – тихо спросила Аня, когда Коваленко с застывшим лицом медленно опустил трубку на аппарат.
Коваленко покачал головой, и она, резко шагнув к нему, схватила за руку:
– Что... Сергей, что случилось?
– Твоего Фокина похитили... – отчужденным деревянным голосом сказал он. – В офисе был взрыв... Трое парней убито, а он исчез... не могут его найти ни живого, ни мертвого.
– Афанасия? – пролепетала Аня. – Похитили? Господи... – Она опустилась на колени и, как-то по-детски уткнувшись в диван, закрыла лицо руками.
– В офисе сейчас Чечеткин... – продолжал Коваленко. – Вызвали ментов и ФСБ. Сейчас и сюда приедут.
Он опустился рядом с Аней и положил руку на ее хрупкие плечи. И ощутимо почувствовал, как она несколько раз болезненно вздрогнула всем телом от этого легкого прикосновения.
– Разберемся, Анечка, – спокойно произнес он и после некоторой паузы добавил, сам не веря тому, в чем сейчас пытался убедить молодую женщину:
– Непременно найдем и Афанасия, и тех, кто сделал это... убил ребят и устроил взрыв в моем офисе. Все будет хорошо, верь мне.
...Неожиданно раздался хлопок, и на поверхности зеркала, расходясь от небольшого белого кружка с аккуратным отверстием в самой сердцевине, зазмеились и расползлись во все стороны, хищно извиваясь, прихотливые трещины, – и все зеркало, на доли мгновения упруго завибрировав в напрягшемся воздухе, с грохотом и звоном рухнуло сотней больших и малых полос и осколков прямо на Аню и Коваленко.
– Балля-а-аха ммуха-аа! – простонал Сергей Всеволодович, почувствовав, как в его спину беззвучно входит что-то острое, холодное и безжалостное.
А в самом уголке окна, затянутого жалюзи, притаилась, как хитрая и коварная
