признавая ничтожность своего ума перед мудростью высшего разума мира и не желая глупой самостоятельности разнообразного плача и скрежета зубов, вне райского блаженства единой гармонии Царства Божия, никогда не унизит себя до притворного непонимания воли Отца Небесного и смиренно, не мудрствуя лукаво, употребит всю наличную силу ума на то, чтобы понять истину, и всю наличную силу воли, чтобы честно жить по вере.
Матери, не согласуя ни мысли, ни чувства, ни жизнь свою с духом христианства, а иногда и сознавая свое неверие, считают необходимою педагогическою мерою говорить ребенку о Боге и Христе Спасителе и приучать его выполнять некоторые общепринятые обряды богопочитания. Одни наивно воображают, что в этих отрывочных мыслях и обрядах исчерпано все христианство, даже и не замечая, что весь склад их ума и жизни в полном разладе с волею Бога, которого чтут устами своими. Другие, не веруя и не желая, чтобы ребенок искренно верил, говорят, что христианство – временная педагогическая мера, пригодная для уяснения нравственных понятий в условной форме, доступной пониманию ребенка в зачаточный период его сознания. Все одновременно подрывают к себе доверие ребенка и закладывают в уме его хаос мысли, поучая его одному и на его же глазах ежеминутно делая другое; осуждая свое поведение на словах и всем складом жизни постоянно доказывая, что не придают этим словам никакого практического значения.
И чем более растет ребенок, чем более он входит в общую жизнь семьи, а затем и общества, которому принадлежит, тем более развязны делаются при нем взрослые, тем менее стесняются выказывать разлад своих мыслей, чувств и жизни с религией, которой его поучали в детстве. Он все более убеждается, что христианство для одних симпатическое средство, нисколько не препятствующее жить по антихристианскому обычаю мира сего, для других политическая или педагогическая мера; все более привыкает думать, что и мировоззрение, и идеалы, и понимание смысла жизни, и самую программу жизни надо искать где-то вне христианства: в науке, искусстве, литературе, даже в самой практике пестрого хаоса жизни.
Так как ни наука, ни литература, ни искусство, ни практика жизни никакого определенного мировоззрения, а потому и никакого идеала и никакой этики не дают и дать не могут, а жизнь идет своим чередом, то подросток, по примеру больных, все более высвобождаясь из-под влияния религии, все более привыкает думать, что знание абсолютной истины невозможно и не необходимо, что понимание смысла жизни тоже ни к чему не пригодно и что бездельное прозябание изо дня в день есть самая разумная жизнь для человека, лишь бы жить по возможности удобно и приятно.
Вот обстоятельства, при которых начинает знакомиться с экономией земного мира новая пришелица, живая душа человека, когда все еще ново для нее на земле и так необходимо руководство определенного мировоззрения, чтобы не растеряться среди массы притекающих впечатлений от пестрого хаоса жизнедействительности.
Вот
