жизни до преклонения перед выводами разума о выгодах холодного эгоизма или окончательно поддаются соблазну ощущений, из которых и делают для себя сердечную игрушку.
Когда бесхарактерный добрый человек глуп, положение его много лучше, и тем лучше, чем он глупее. Многого он не будет понимать в себе и других, много зла он примет за добро, многих демонов примет за ангелов; он непременно найдет в богатом выборе религиозных и нравственных игрушек такую, которую примет за серьезное дело; уживаясь со всяким злом и пороком, будет считать свою уживчивость за доброту и свои личные симпатии за любовь к ближнему, а их задабривания за благотворительность, – одним словом, будет доволен собою, всеми окружающими и жизнью по обычаю мира сего. Только он должен быть очень глуп, чтобы никогда не уразуметь ужасную действительность.
Когда любовь имеет решительно преобладающее значение в жизни духа, нет этого невыносимого разлада духовной анархии. При этом настроении духа невозможны ежедневные сделки с собственною совестью и благодушное уживание со злом и порочностью. Таких цельных добрых людей мало, и большинство, не сочувствуя им и не понимая их, редко даже заподозрят, что они добры, так как доброта не принимает в них характер излюбленной толпою уживчивости и добродушной снисходительности.
Для того чтобы, несмотря на всеобщее недоброжелательство и тяжелые удары враждебной практики жизни, постоянно ставить любовь выше сознаваемых выгод и приятных ощущений, нужна такая энергия любви, при которой и ум, и сердце непременно уразумеют не преходящие выгоды, а абсолютное благо тех, кому добра желают. Такой человек не будет потакать прихотям людей, не будет даже заботиться об их материальных выгодах; энергия собственного духа заставит его понимать, что прочное благо – во внутренней жизни духа, а не во внешней обстановке земной жизни, и он, искренно желая любить и уважать, никогда не будет мириться ни с чем, что любить и уважать людей делает невозможным; будет желать для них той гармонии духа, которую они сами себе никогда не желают и без которой он не может любить их личною любовью, чего они никогда ему не простят. Они будут клеймить его названием идиота за то, что он не соблюдает своих выгод, названием холодного эгоиста за то, что он от них обособляется, и узкого фанатика за то, что он не мирится с тем, что мешает людям быть счастливыми.
При таком настроении духа нужен только свет веры, чтобы водворилась гармония святости. Такой дух, чуткий ко всему, что есть любовь, гармония и святость, не может не уразуметь сердцем внутреннюю правду Божественного Откровения, если ему хоть раз пришлось испить воды живой из этого неиссякаемого источника добра, любви и вдохновения.
Увы, в современных государствах, при официальном исповедании христианства, рутина жизни по обычаю мира сего, условная ложь всего склада понятий и симпатий современных бессознательных материалистов, называющих себя христианами – все это настолько затемнило понимание
