к крыльцу, с которого не спеша спускалась мать Митро Марья Васильевна в черном бархатном платье и собольей ротонде внакидку. Попенял: – Ну, Маша! Тебя одну ждем.
– Подождете, не велики баре, – спокойно отозвалась та. Не спеша подошла к пролетке, взялась за край. Яков Васильев протянул было руку, но Марья Васильевна отвела ее и ловко, привычно взобралась в пролетку сама.
– Кто это на козлах-то – не разберу? Савватей, что ли? Ну, трогай, милый, с богом!
Рябой извозчик, улыбаясь во весь рот, хлестнул по лошадям, и первая пролетка рванула с места. За ней тронулись остальные. Илья сидел между Кузьмой и Митро, придерживал коленом футляр с чьей-то гитарой и старался не слишком вертеть головой. Не показывать же было, что он впервые едет в господском экипаже. Да еще за двугривенный. На взгляд Ильи, вполне достаточно было бы дать извозчику гривенник, а еще лучше – добраться всем хором пешком.
Но вскоре он перестал сожалеть о бесполезно затраченных деньгах. Пролетки вывернули с темной узкой Живодерки на Малую Бронную, с грохотом промчались по ней, понеслись по переулку, второму, третьему и карьером вылетели на Тверскую. По глазам ударил свет голубых газовых фонарей, огни трактиров, сияющие двери рестораций. Копыта лошадей дробно застучали по каменной мостовой, рябой Савватей по-чертенячьи свистнул, завертел над головой кнутом, громоподобно рявкнул: «Поберегись, крещеные!» – лошади рванули во весь опор, и у Ильи захватило дух. В ушах пронзительно свистел ветер, что-то кричал, наклонившись и скаля зубы, Митро, где-то внизу звенели, выбивая искры из мостовой, подковы, впереди языком пламени бился на ветру полушалок Насти. Вот она встала, повернулась, звонко прокричала что-то – Илья увидел ее смеющиеся черные глаза, улыбку, выбившиеся из-под платка волосы. Сидящая рядом Стешка, выругавшись, дернула ее за руку, и Настя с хохотом упала на скамью. А над Тверской, вслед за пролетками, в черном ледяном небе неслась белая луна.
Пролетки промчали мимо Кремля, вылетели в Замоскворечье, пересекли Пятницкую, чуть замедлили ход, сворачивая в переулок, и Илья наконец-то разобрал, что кричит Митро:
– Приехали уже, морэ! Вот в этом доме Баташев живет!
Дома Илья не увидел. Впереди высился черный забор без единого просвета. Выскочивший из пролетки Кузьма бухнул кулаком в ворота, и Большая Полянка огласилась заливистым собачьим брехом. Затем послышался голос дворника:
– Чаво надоть?
– Цыгане к ихнему степенству! Отпирай, Мирон! Да собак убери!
Медленно, со скрипом отворились тяжелые ворота. Цыгане запрыгали из пролеток. Илья выскочил вслед за Митро и успел подглядеть, как тот церемонно, совсем по-господскому, подает руку Насте. А та, придерживая подол платья, чинно сошла на мостовую. Глядя на них, Илья засомневался: нужно ли ему так же помочь Варьке или, не велика барониха, сама выскочит. Но сестра уже махала ему с другой стороны тротуара:
– Илья, иди ко мне!
– Нет, он с нами пойдет, –
