я вас слушаю, а то у меня сегодня напряженный день, приемная – сами видели – полна народу, весь график сбился…
Фофанов поймал себя на том, что будто извиняется перед неизвестным гражданином, хотя какого вообще-то дьявола…
А человек в смокинге улыбался – теперь уже участливо, – но молчал. Фофанов наконец рассердился.
– Нет, так не пойдет, ей-богу, – сказал он и решительно нажал на кнопку вызова помощника.
Посетитель побледнел, вскочил так резко, что опрокинул стул, залепетал жалобно, обиженно, с укоризной в голосе:
– Григорий Ильич, Григорий Ильич!
И бросился к окну.
«Сейчас выпрыгнет, разобьется!» – в ужасе подумал Фофанов. Помощник между тем почему-то все мешкал, не появлялся. Фофанов уже сердито жал и жал на кнопку вызова. У человека в смокинге было достаточно времени, чтобы сколько угодно раз выброситься из окна. Но он этого делать не стал, а взял и вскочил на подоконник. Повернувшись лицом к Фофанову и отчетливо выговаривая каждое слово, он прокричал: «Григорий Ильич! Буня! Буня! Буня!» Потом вдруг развернулся опять на 180 градусов и стал – некрасиво, коряво, неловко – карабкаться по пластинам мореного дуба, покрывавшим стену, куда-то наверх, под лепнину потолка.
– Что, что вы делаете! – вскричал Фофанов и даже вскочил на ноги от изумления, но в этот момент дверь распахнулась и в кабинет вбежал помощник.
– Извините, Григорий Ильич, – говорил он, приближаясь к столу, – этот поэт наш, товарищ Вережко, целый скандал устроил, хотел уйти, некогда ему, видите ли, требовал, чтобы я ему пропуск подписал, я его еле успокоил, а то…
Помощник остановился посреди фразы. Он теперь стоял в каких-нибудь полутора метрах от стола и с изумлением смотрел на опрокинутый стул.
– Григорий Ильич… вы… не… у вас… все нормально – вообще? – бормотал он довольно бессвязно.
– Все хорошо, не беспокойтесь, – отвечал Фофанов, а сам нервно обернулся на окно, на подоконнике которого только что стоял человек в смокинге. Но тот каким-то образом исчез! То есть совсем. Просто и след его простыл. Заготовленная фраза: «Пожалуйста, помогите товарищу, я не понимаю, что ему нужно» – в этой ситуации больше не имела смысла. Фофанов успел только произнести первые два слова – «пожалуйста, помогите», после чего, слава богу, успел остановиться.
– Пожалуйста, помогите, – повторил он, – помогите… стул поднять.
– Ну, конечно, Григорий Ильич! – Помощник бросился поднимать стул, а Фофанов тем временем осмотрелся вокруг как следует – странного посетителя нигде не было видно. «Вернуть Софрончука, попросить обыскать помещение? Нет, только не это!» – подумал Фофанов. Откуда-то к нему пришла иррациональная уверенность – человека в смокинге в кабинете нет.
– Садитесь, Николай Михалыч, – сказал он помощнику, игнорируя вопрос в его глазах. – Скажите, пожалуйста, вы случайно не знаете, что такое Буня?
– Буня? – неуверенно переспросил помощник. – Что-то я… В энциклопедии если посмотреть…
