давал начальник Академии под тем предлогом, что он несет личную ответственность за то, чтобы невеста была «пристойной». Это нередко приводило к душевным драмам, под влиянием которых даже происходили самоубийства офицеров.
В целом же период командования академией Г. А. Леером оценивается современниками, как время застоя. Высшие военачальники – в основном участники русско-турецкой войны, пропагандировали только ее парадные стороны, умалчивая о недостатках, избегая анализа неудачных боев.
Приход к власти в 1894 году Николая II мало изменил обстановку. Новый император чтил своего покойного отца и его соратников. Высший генералитет служил пожизненно, всячески препятствуя продвижению всего нового. Академия должна была подстраиваться под эти условия.
Жизнь слушателей академии была сложной также и по причине безденежья (81 рубль в месяц), которое они постоянно ощущали, живя в Петербурге.
Слушатели академии считались кандидатами в представители высшей военной элиты Российской империи. На этом основании они имели возможность неоднократно видеть императора Николая II и его семью в самой различной обстановке.
Учась в академии, Лавр Георгиевич впервые увидел императора при открытии офицерского Собрания гвардии, армии и флота, заложенного еще повелением императора Александра III. В тот день, по случаю присутствия императора Николай II, великих князей и представителей высшего генералитета, громадный зал был переполнен.
С речью выступил профессор академии Генерального штаба полковник Золотарев. Он воздал хвалу основателю Собрания, а затем заговорил о внутренней политике Александра III. Собравшиеся офицеры, далеко не все довольные консервативной политикой императора, слушали эту речь в напряженном молчании.
Но вот лектор перешел к внешней политике. Очертив в резкой форме «унизительную для русского достоинства, крайне вредную и убыточную для интересов России пронемецкую политику предшественников Александра III», Золотарев поставил в большую заслугу последнему установление лозунга – «Россия для русских», отказ от всех обязательств в отношении германского императора и возвращение себе свободы действий по отношению к другим западным державам». Услышав это, первые ряды зашевелились. Послышался глухой шепот неодобрения, задвигались демонстративно стулья, на лицах собравшихся появились саркастические улыбки, и вообще, высшие сановники всеми способами проявляли свое негодование по адресу докладчика. Корнилов был удивлен таким ярким германофильством среди сановной знати, а также тем, как она держала себя в присутствии государя. Но когда Золотарев закончил свою речь, государь подошел к нему и в теплых выражениях поблагодарил за «беспристрастную и правдивую характеристику» назревшего момента…
В Зимнем дворце давались периодически балы в тесном кругу высшей родовой и служебной знати, на которые также приглашали и слушателей Николаевской
