style="font-size:15px;"> ОТВЕТ: В смысле, не пропил ли я свою память? Что ж, иногда употребляю. Но умеренно. Порой без этого мужчине нельзя. Вы разве такой уж отъявленный трезвенник, товарищ… или как вас там, гражданин следователь?
ВОПРОС: Ваш сын подозревается в совершении нескольких убийств.
ОТВЕТ: Ни про какие убийства мы с женой не знали. Занесите это в протокол. У нас младшие дети… мы… Да разве же мы могли про такое знать???!
ВОПРОС: Вы никогда не подозревали, что ваш сын может совершать подобные поступки?
ОТВЕТ: Нет, никогда, что вы такое говорите!
ВОПРОС: В присутствии вас и вашей жены ваш сын Родион проявлял когда-либо агрессию в отношении кого-либо?
ОТВЕТ. Нет… то есть, ну было конечно… да, эти самые акты агрессии. Спросите у жены моей. Когда еще в школе учился и потом. Во дворе… знаете, ребятня, пацаны порой жестокие, дразнят… Псих, псих… А он ведь не такой, как все. Ну и было – срывался. И дома тоже иногда все может поломать, разорвать, когда не в себе.
ВОПРОС: Родион проявлял агрессию в отношении вас, родителей и младших детей?
ОТВЕТ: Нет, никогда! Он любит нас и младших любит – Любочку и Фому. Это, наверное, единственное, что он любит в этой жизни, что его еще держит здесь. Это мы… наша семья.
Катя дочитала последний ответ в протоколе допроса.
Какой необычный допрос…
Ощущение от прочитанного какое-то неопределенное… двойственное.
Ну конечно же, он, его отец, лжет, оттого так путано изъясняется.
А маньяк-то, оказывается, любит свою семью…
Она снова перечла допрос, затем и с него сделала для себя ксерокопию.
Потом вставила в ноутбук новый диск. Интересно, а что там?
Комната для допроса в изоляторе временного содержания. Резкий свет галогеновой лампы. В кабинете для допросов трое.
Катя увидела полковника Гущина – без пиджака, в одной рубашке, рукава засучены, галстук криво на боку, во рту крепко прикушена сигарета – ну точь-в-точь «злой коп», как его показывают в блокбастерах. Рядом с ним долговязый и невозмутимый субъект в сером костюме – скорее всего следователь. В дверях – могучего вида – просто горилла настоящая – оперативник, в черной форме спецназа, незнакомый Кате. С наручниками у пояса и таким выражением на лице, словно он сейчас, если только услышит команду, начнет всех тут мочить и крошить в капусту.
Однако вопрос, прозвучавший на записи, странно диссонировал со всей этой взрывной грозной ситуацией. Предельно вежливый и спокойный вопрос следователя в сером костюме:
– Вы не могли бы хоть на минуту перестать стучать по столу? Прекратить барабанить?
Камера медленно наехала на того, к кому обращались.
Катя увидела сидящего за столом мужчину. Темноволосого. Только что из протокола допроса ей стало известно, что Родиону Шадрину… вот этому мужчине за столом, всего двадцать пять лет. Но выглядел он намного старше – лет на тридцать пять. Очень худой парень, но с отечным опухшим лицом. Очень бледный. Опустив
