откуда знаю? Нам позвонили, потом прислали нарочного вечером с повесткой. Муж пошел вместе с Родиошечкой. Я дала все его медицинские документы, все карты.
– О чем шла речь на допросе? – Катя повернулась к Роману Шадрину-Веселовскому.
– Я не присутствовал. Я сидел в коридоре, – ответил тот. – Отдал все медицинские документы сначала. Сказал, что Родиоша у нас болен… врожденный аутизм.
– И что?
– Ничего. Следователь, или кто он там у вас, прочел медкарту и справки. Потом позвал Родиошечку в кабинет. Только разговора не получилось, буквально минут через десять он открыл дверь и сказал, что мы можем идти, все свободны.
– Почему вы думаете, что разговора… то есть допроса, не получилось?
– Родиошечка замкнулся в себе, как обычно. Это когда он с незнакомыми людьми или обстановка ему не нравится. Он не отвечает, он только…
– Что он только? – спросила Катя.
– Барабанит, – вместо мужа ответила Надежда Шадрина. – Отбивает ритм. Его это успокаивает, когда он волнуется или переживает.
– Когда сотрудники полиции пришли к вам домой его задерживать, он что, тоже барабанил?
– Нет, они сразу надели на него наручники… эти ваши полицейские. И начали шарить по всем углам, обыск стали у нас дома делать.
– Это стандартная процессуальная процедура, – беспощадно отрезала Катя. – А вы что думали? Он убил четырех женщин.
– Да я же не оправдываю его! – жалобно воскликнула Надежда. – Я не оправдываю, то, что он сделал – это ужасно. Это бесчеловечно, жестоко! Мы с мужем и подумать не могли, что он способен на такое. Мы не знали ни о чем. И даже когда ваши пришли его забирать, мы не верили. А потом во время обыска они нашли лифчик окровавленный.
– Какой еще лифчик? – спросила Катя.
– Не знаю, женский. Не мужской же… В крови весь. Они достали его из сумки Родиона, он с собой всегда сумку носил. Я ему туда бутерброды клала, когда он из дома уходил, когда ездил в Москву играть в своей группе.
– Во время обыска нашли вещдок, – сказала Катя веско, а сама подумала: надо разбираться со всем этим – с этим непонятным кратким допросом, с этим вещдоком, Гущин ей все, все расскажет!
– Тогда мы с мужем поняли, что Родиошечка… что он действительно делал ужасные вещи… что это никакая не ошибка… Поймите же нас, мы его вырастили, мы заботились о нем, лечили его, берегли, как нам с мужем было все это принять, думаете легко? Сколько слез я пролила! Кто-нибудь сосчитал мои слезы?
– Слез много в этом деле. Не только ваших, – Катя не собиралась тут, в их таком богатом новом доме, ее – эту красавицу с косой, и ее муженька – жалеть.
– Мы не знали ничего, ни о чем не догадывались. Только когда у него из сумки достали эту вещь… мы поняли, что…
– Вы говорите мне сейчас неправду.
Прекрасное лицо Надежды пошло красными пятнами, на висках появились бисеринки пота. Она положила руку себе на сердце, словно готовая поклясться.
– Вы говорите мне неправду. Вы знали, вы догадывались, что это
