дворов, заканчивался обычный день. Здесь, где двое обнаженных людей лежали поверх совершенно не пригодившегося им теплого одеяла, день и вообще время только начинались. Эти двое не были еще счастливы, они не осознали происшедшего, они не задумались о будущем. Они были только в начале своей истории, которая пройдет не только через их жизнь, но и через жизни тех, кто так или иначе с ними связан. Они только пробовали на вкус это маленькое новое счастье, тайное и оттого такое заманчивое и сладкое. Горечь же сегодняшних приобретений и горечь завтрашних утрат, которые сопутствуют такому счастью, – еще впереди. Сейчас, лежа на его плече, она зачем-то внимательно разглядывала небольшое родимое пятно и думала, что в этой жизни есть огромная несправедливость – счастье с одним человеком исключает счастье с другим. Лиля вдруг подумала о Георгии – неужели эта сегодняшняя встреча, этот день, это сильное, загорелое тело, эти руки и эти глаза превратят ее привязанность к мужу, тепло и великодушие, заботу о нем – в пустой звук, в фикцию? Ведь это все такое разное – то, что произошло сейчас здесь, и то, что происходит каждый день у них дома. Это нельзя сравнивать, это нельзя сопоставлять, и, уж совершенно точно, нельзя допустить, чтобы что-то одно исчезло. «Я не смогу без них обоих. Вот такая мелодрама», – подумала она. Вадим, прижимая ее к себе, размышлял о том, что надо бы постараться запомнить это ощущение, эту появившуюся душевную силу, которая, как свидетельство победы, вдруг наполнила его: «Это надо запомнить как следует… и записать об этом в дневнике».
Поужинать они решили здесь же, дома у Костина. Сидя на кухне за круглым столом, Лиля грызла красный сладкий перец и наслаждалась чувством легкости и беззаботности. «Кто мне ответит, почему такого чувства не бывает дома?! Почему дома, рядом с мужем, я не чувствую себя так свободно, почему у меня не получается наслаждаться каждой минутой, почему я словно та девочка из сказки – одну ягоду рву, на другую смотрю, третью – примечаю. Только вместо ягод у меня проблемы, дела, обязанности. Я сто лет не сидела так, ничего не делая и не о чем не думая. Впрочем, это не только у меня, это, наверное, во всех семьях и у всех любовников».
Костин быстро и умело накрывал на стол. Хлеб, масло, огурцы и помидоры – все на больших керамических тарелках – уже стояло на столе, а хозяин дома разделывал копченого угря.
Позже, глядя на то, с каким аппетитом Лиля ужинает, Вадим понимал, что все-таки это еще не победа. Сегодняшняя близость – это всего лишь уступка обстоятельствам. Лилю он еще не завоевал, а потому даже в душе, про себя, не мог назвать ее своей. Было в Лиле Сумароковой что-то такое, что делало ее неуловимой и недосягаемой. Даже после сумасшедшей близости.
Стрелки часов показывали половину одиннадцатого, когда Лиля и Костин вышли на улицу.
– Я провожу тебя, уже темно.
– Можешь проводить, хотя я в этом не нуждаюсь, – храбро ответила Лиля. Она и в самом деле не нуждалась в провожатых – о ее отчаянной находчивости ходили легенды. Однажды Лиля умудрилась найти защиту у группы подвыпивших исландских моряков, которые бурно проводили вечер во время стоянки их корабля
