было немало – подошло время массовой демобилизации. И как-то так получается всегда, что солдаты, даже из разных родов войск, даже служившие в разных концах страны, быстро находят общий язык и образуют свою, уже полувоенную компанию, поскольку с армией уже простились, но форму еще не сняли. Ко мне с парой вопросов подошли сержант с солдатом. На вопросы не отвечать у меня причины не было. Последовало приглашение. А время надо было как-то убивать, и я быстро и органично вошел в небольшую солдатскую компанию. Из восьми человек двое ехали в отпуск – солдаты-контрактники, остальные демобилизовались, как и я.
Я не чувствовал себя среди них изгоем, несмотря на то что мне были во многом чужды их общие разговоры, размышления и воспоминания. Хотя, признаться, меня всегда смешили «дембеля», которые навешивали на себя отбеленные хлоркой самодельные аксельбанты, обшивали погоны и отвороты рукавов белым пластиковым кантом, устанавливали какие-то смешные подкладки под обычные армейские значки, а самих этих значков навешивали на себя великое множество без всяких на то оснований. И вообще старались украсить свою «парадку», как только могли. Я же ехал домой в «камуфляжке», которая мне нравилась больше парадной формы, потому что подчеркивала сущность моей службы и учила никогда не высовываться раньше времени. По последней причине у меня была нашита нарукавная эмблема не с привычной «летучей мышью», а общевойсковая. И никому из компании я не говорил, что служил в спецназе ГРУ, даже две свои медали, полученные за две командировки на Северный Кавказ, держал в спортивной сумке, а не носил на груди. Я старался быть скромным человеком, хотя я всегда хотел отличаться от других, потому что по натуре своей я был и остаюсь индивидуалистом.
Армия и участие в боевых действиях кое-что прибавили к моему характеру. Эти солдаты, с которыми я встретился на вокзале, не видели и не знали еще всего того, что видел и знал я. Но они чувствовали себя героями. Я же скромно молчал…
Наверное, если бы Господь не запрещал Адаму с Евой трогать плоды с известной райской яблони, а просто сказал, что эти плоды невкусные, они не тронули бы это яблоко и все уговоры змия оказались бы напрасными. О сладости запретного плода знают все. Армейская дисциплина исключает для солдат алкоголь, делая его тем самым запретным плодом, который сладок. И солдат при каждой возможности старается найти что выпить. Все пьют по-разному. Кто-то просто веселеет и расслабляется, кто-то пьянеет и творит невесть что. Все зависит от человека. В спецназе ГРУ солдаты не являются исключением, но я не припомню случая, чтобы кто-то из моих сослуживцев бывал в стельку пьяным. Наверное, у нас специфика службы такая – мы считались находящимися в постоянно действующей армии. Кроме того, физические нагрузки, выпадающие на солдатскую долю ежедневно, десять раз заставят задуматься, прежде чем выпить больше, чем можешь выпить безболезненно. Если кто-то переборщит, как он утром побежит обязательный марш-бросок? Нагрузки у нас на занятиях обычно бывают такими, что обыкновенному
