style="font-size:15px;"> – А ты не поможешь? Я сам как-то теряюсь…
– Ты с ума, что ли, сошел? Уйди отсюда, с моей постели, быстро!
Денис легко встал, накинув халат на голое тело, улыбнулся жене:
– Ну извини, крошка, был не прав.
Он поцеловал в лоб уворачивающуюся жену и пошел к двери, соединяющей их спальни. В дверях он чуть затормозил, выпрямился и отдал честь, не оборачиваясь. Затем на прямых ногах вышел из Оксаниной спальни, слыша за спиной ее тихий смех.
У себя в комнате он лег на такую же большую кровать, закинув руки за голову. Услышал, как Оксана пошла будить дочку… Вот она пустила воду в ванной… Тихо сморкается… Плакала, что ли? Да ладно… Что ей плакать, после таких приятных минут… Она же не догадывается… Денис даже перевернулся и усилием воли заставил себя прогнать мысли о той, другой. Только не сейчас. Имеет он право на отдых?
Денис обвел глазами роскошную спальню, стены, обитые мягкой шелковой тканью, изящное трюмо цвета слоновой кости… Оксанка и тут успела поставить пару дорожных иконок и жутковатого, плотоядно улыбающегося Будду. Если уж со своим Богом у него не заладилось – может, иноземные как-то хорошо повлияют… «Чего бы это ни стоило, за это стоит заплатить… Да, Всевышний? Или как к тебе обращаться? Не-е, ты все-таки какой-то не наш…» Он вздохнул и подбил повыше под голову легкую прохладную подушку.
Вот он, застенчивый провинциал – второй, всегда второй, чем бы в жизни ни занимался, – лежит сейчас в лучшем номере самой дорогой гостиницы одного из самых престижных курортов – Мертвого моря. А женщина, у которой сумма на валютном счету давно перевалила за очень приятную, надежную, волнующую цифру, смывает сейчас в розовом мраморном бассейне следы его близости и составляет план, что они будут делать сегодня, завтра, через два дня, не оставляя ему возможности ни сомневаться, ни колебаться, ни сожалеть о чем-либо.
Ему-то все это не надо – шелковые стены, бассейны в номере, мрачные лимузины с лживыми заискивающими шоферами… Это все довесок, оборотная сторона. Главное – другое.
Когда в семнадцать лет он уезжал в Москву, мама три дня плакала, потом взяла себя в руки – его мама умела взять себя в руки – и перед отъездом уже только смеялась: «Ну что ты без меня будешь там делать, в этой своей Москве? Потеряешься, как я тебя найду потом?»
И он потерялся. Сразу, в первый же день. От гомона, от стремительных и равнодушных человеческих волн, разом смывших его провинциальный задор: «А я Аристотеля в восьмом классе в подлиннике читал!». «А мы на первом курсе будем читать!» – говорили глаза поступивших в университет счастливчиков, глаза, смотревшие поверх него, мимо него, сквозь него, золотого медалиста, срезавшегося на своем единственном экзамене.
Мама по телефону сказала: «Приезжай», а маленькая девушка со светлыми волосиками, аккуратно заправленными за круглые уши, крепко сжала его ладонь сильной рукой и велела: «Пойдем». Девушка тоже не нашла своей фамилии в списках. Она уже второй год пыталась поступить на филфак, Денис же не прошел на биофак, где конкурс был всего полтора человека на место. У него оставался еще год в запасе – до армии, год, чтобы подготовиться, чтобы не попасть ни в коем случае в вонючую
