меня не ждал, – сказала я: вот было бы хорошо, если бы и отец ушел со всеми.
– Я все про тебя знаю, – объявил Чар еще через несколько шагов.
– Правда? Откуда?
– Наша кухарка встречается с вашей кухаркой на рынке. И перемывают нам кости. – Он покосился на меня. – А ты – ты много обо мне знаешь?
– Нет. – Мэнди никогда ничего не говорила. – А ты?
– А я знаю, что ты умеешь подражать чужим повадкам, прямо как леди Элеонора. Один раз ты передразнила вашего старшего лакея, так он сам не понял, ты это или он. Ты сочиняешь волшебные сказки и вечно все роняешь и обо все спотыкаешься. А однажды разбила целый сервиз.
– Я поскользнулась на льду!
– На колотом льду, который сама же и рассыпала. – Он засмеялся. И смех этот был добрый – не надо мной, а над смешной историей.
– Случайно! – возмутилась я. Но тоже улыбнулась – дрожащей улыбкой, ведь я совсем недавно плакала.
Мы дошли до отца, он поклонился:
– Благодарю вас, ваше высочество, что вы составили компанию моей дочери.
Чар поклонился в ответ.
– Пойдем, Элеонора, – сказал отец.
Элеонора… Меня в жизни не называли полным именем. Элеонора – это мама. И всегда будет мама.
– Элла. Я Элла, – сказала я.
– Ну, Элла так Элла. Пойдем, Элла.
Он еще раз поклонился принцу Чарманту и забрался в карету.
Мне пора было идти. Чар подсадил меня. Я не знала, как положено – дать ему руку или позволить поддержать под локоть. В итоге он взял меня выше локтя, а мне пришлось другой рукой схватиться за дверцу кареты, чтобы не упасть. А когда Чар закрыл дверцу, я подобрала юбку – и раздался громкий треск. Отец поморщился. Я посмотрела в окно и увидела, что Чар опять смеется. Поглядела на юбку – на шесть дюймов выше подола красовалась огромная дыра. Даже Берта нипочем не сумеет зашить ее так, чтобы не было видно.
Я отодвинулась подальше от отца. Он уставился в окно.
– Хорошо получилось. Весь Фрелл пришел – по крайней мере, все заметные люди, – проговорил он, словно речь шла не о маминых похоронах, а о бале или турнире.
– Ничего хорошего. Было ужасно, – буркнула я. Разве мамины похороны могут быть хорошими?
– Принц к тебе благоволит.
– Он любил маму.
– Твоя мать была красавица. – В его голосе прозвучало сожаление. – Печально, что ее больше нет.
Натан щелкнул кнутом, и карета тронулась.
Глава третья
Когда мы вернулись в усадьбу, отец приказал мне переодеться в чистое и поскорее возвращаться, чтобы встречать гостей с их соболезнованиями.
В моей комнате царили мир и покой. Все было в точности так, как до маминой смерти. Птички на покрывале резвились среди листвы в своем уютном вышитом мирке. На туалетном столике лежал мой дневник. Подруги детства – тряпичная кукла Флора и деревянная кукла Розамунда в платье с семью воланами
