увиденного, театрального по существу действа, было невозможно, и… Мицутти долго не мог говорить, не мог ходить на подгибающихся ножках, страдал от стыдной болезни. Отец и мать отдали его за много ри от дома в храм Атидзэн на горе Курама, чтобы Будда исцелил. Постепенно страшное забылось… но не исчезло вовсе.
Из темноты вышла Онна бугэйся. В свете луны её ультрамариновое тело выросло до исполинского размера.
– Их не терзала тоска по акру плодородной земли, – издевательски артистично мурлыкала она, – и по блестящему на солнце плугу, по семенам и по ветряной мельнице, помахивающей крыльями, потому что они – МЕРТВЫ…
Острие окровавленного клинка упёрлось в грудь Мицухидэ, легко уколов. Генерал не шевелился, слёзы застилали глаза.
– Убей меня! – попросил он жалобно.
Слепил свет, отражённый сталью длинного меча Онна. Комендант видел, как призрачная молния пробежала по лезвию в месте, где отточенная закалённая кромка встречалась с гибким металлом сердечника, разглядел узор, которым оружейник украсил эту линию. Он, самурай, трусливо зажмурился, до смерти боясь быть зарезанным женщиной, как те несчастные жертвы из детского кошмара!
– Что ты знаешь о смерти? – вдруг спросила Онна, усмехнувшись, опустив клинок. – Какое выражение на мёртвом лице? Хотел бы ты увидеть СВОЁ мёртвое лицо… когда дух выйдет вон из тленного тела и ТЫ станешь ками? Ожесточённость, страх, тревога или тщеславие – исчезают, словно их не существовало. И ты никогда более не облачишь в доспехи своё тело!
Зачарованно затаив дыхание, Мицухидэ следил за врагом.
– Можно затаиться на далёком острове или непрестанно скитаться по свету, как туча по небу, а волна – по реке, но истинным Просветлённым от этого не станешь, если ты будешь кривить душой, если продолжишь служить НЕЧЕСТИВОМУ Ёсисаде Хадзиме!
– Не-ет, хуже смерти предательство! – прошептал Мицухидэ. – Клянусь, что сам убью себя, если ты не прикончишь меня сейчас!
– Клятва и харакири – не для тебя! – раскатисто рассмеялась Онна бугэйся. Не произноси, если не способен отдать жизнь. Ты возглавишь большую армию и сдашь её Оде, тот пощадит вассала Ёсисады… Помоги камням благого правления!
Осознав, что на этот раз останется живым, Мицухидэ воспрял духом. Зашевелились руки, отогрелись ноги.
– Если не выполнишь приказание, я СНОВА найду тебя, – жёстко пообещала Онна, приподняв меч. – Как выйдешь в комнату с полом, устланным вереском, сверни в крайний правый туннель, садись на коня и отправляйся к своему Ёсисаде, старый оннагата.
Выбравшись из вечной мглы холодных туннелей, верховой, Мицухидэ уныло спускался к океану. Камни осыпались из-под копыт. Горы Яманаси утопали в ярком янтарном свете и тишине.
Глава 2
Шаманка, Казуми-ёси жила на южной окраине Кавасаки на побережье Восточного моря Токай. Её хижина отличалась
