Голландца. Я знаю людей, которые провели в прокуренных останкинских стенах всю жизнь. Еще детьми играли там, сидя на кофрах с оборудованием. Они делали уроки, пристроившись в диспетчерской, у дежурных операторов. Они учились тут же, пренебрегая дипломами, у своих родителей и их друзей. У них, как и у меня, очень бледный цвет лица из-за нехватки солнечных лучей. Они влюблялись и женились здесь же, а потом у них рождались дети, для которых мир тоже ограничивался бесконечными студиями и коридорами. Телевидение – целая жизнь. И эта жизнь вдруг выкинула меня на берег, как рыбу, оставив беспомощно ловить ртом губительный воздух.
– Гришка, ты? – окликнул меня кто-то у проходной. Я помнил лицо, но не помнил имени мужчины в джинсах и кожаной куртке. Кажется, мы работали вместе над судебным шоу. Или нет?
– О, привет! – я не столько протянул, сколько с усилием бросил ему руку.
– Привет, привет. А ты чего такой…
– Какой?
– Не знаю, – он пожал плечами и уже, кажется, пожалел, что начал этот разговор. Понятно, о чем он. Да, я выгляжу не лучшим образом. Просидел тут почти два дня, пиджак помялся, футболку заляпал соком, а джинсы стоило постирать еще до того, как я сюда приехал. Я устал. Устал следить за имиджем, устал думать о том, кто и что обо мне подумает. В конце концов, тут, на телике, чем хуже ты выглядишь, тем более креативным кажешься. Странная пропорция, но вы бы видели наших ведущих корреспондентов. Главное, чтобы шмотки были трендовые. А мятые они или нет – не важно. Мятые даже круче.
– А не знаешь, и не говори. Сам-то как? Все вязнешь в нашем болоте? – я сделал над собой усилие и улыбнулся.
– Все вязну. Ну, увидимся, – он пожал мне руку и рванул по коридору. Его рабочий день только начинался. Я показал удостоверение и вышел на улицу. Неожиданно теплый майский ветер вдруг растрепал волосы. Да, пора стричься. Наплевать. Делать дерьмовые шоу можно и так. Май, неужели уже опять май? Черт, действительно летит время. Я провел взглядом по уходящей в небеса массивной, серой, монументальной Останкинской телебашне, в простонародье – Игле. Телевидение – наркотик, отказаться от которого почти невозможно. Пожалуй, буду делать фильмы о музеях. О животных не хочу – еще придется выезжать в какие-нибудь дебри дикие, не дай бог, в Сибирь или в Карелию, комаров кормить. Уж лучше о музеях. Ладно, подумаю потом. А пока – я сел в машину и велел шоферу везти меня домой.
– Гришечка, ты вернулся! – радостно улыбалась она. Степень ее счастья была обратно пропорциональна моему изумлению. Я стоял, как соляной столп, не в силах вымолвить ни слова, не в состоянии в полной мере постичь этот странный факт – меня дома ждет девушка, она встречает меня в моей собственной прихожей. Какого лешего она тут делает?
– М-м-м, – я попытался изобразить подходящее выражение лица, но не смог его подобрать. Какое выражение может соответствовать такой нелепой ситуации? Может быть, это не мой дом? Я ошибся дверью? Или совсем заработался и попал в прошлое,
