английский, – рассказывала она за ужином. – Но когда попала в оркестр, Эдмундо обратил меня в свою веру. Он такой обаятельный – и нисколько не ожесточился после аварии.
– А что с ним случилось? – полюбопытствовал Реймонд. – Я заметил только, что у него руки какие-то деревянные.
– Он талантливый скрипач – был восходящей звездой в Аргентине, когда попал в аварию. Ударился о приборную панель, и в результате – паралич плечевого пояса. Так что теперь самое большее, что он может делать в музыке, – это дирижировать таким собранием дилетантов, как наш оркестр. Я восхищаюсь его мужеством.
Они рассказывали друг другу о себе, и Реймонд признался, что на нем стоит клеймо неудачника и что выше его сегодняшнего положения ему вряд ли удастся подняться. Удивительно, но после этого признания он показался Мюриэл только симпатичнее. Чем-то его отношение к своей профессиональной неудаче напоминало ей стойкость духа Эдмундо Циммера.
Они поженились.
И зажили счастливо.
После окончания университета Мюриэл нашла себе место учителя музыки в школе и до последних сроков беременности продолжала играть в оркестре.
10 июля 1967 года Реймонд да Коста стал счастливым папашей: у него родился сын. Головку младенца покрывал рыжий пушок. Рей дал себе слово, что Питер будет иметь все, чего был лишен в детстве он сам. И перерыл библиотеку в поисках книг по развитию ребенка.
Мюриэл радовалась, что муж проявляет такой интерес к воспитанию сына, – ровно до тех пор, пока не заметила обратной стороны этого интереса.
– Реймонд, что это значит? – воскликнула она, случайно наткнувшись на тетрадь мужа, содержащую детальный, день за днем, отчет об интеллектуальном развитии ребенка.
Точнее сказать, это была регистрация замеченных папочкой «дефектов».
Реймонд не был расположен к объяснениям.
– Мюриэл, я намерен отвезти Питера на консультацию. Мне кажется, он не в полной мере реализует свои возможности.
– Но ему еще только два года! – возразила она. – Ты что, хочешь, чтобы он в таком возрасте интересовался ядерной физикой?
Ответ мужа поверг Мюриэл в замешательство.
– Нет. Но было бы вполне естественным, если бы он мог выполнять простейшие арифметические действия с помощью вот этих разноцветных кубиков. Откровенно говоря, Мюриэл, боюсь, наш сын далеко не гений.
– И что с того? Он милый, славный мальчик. Или ты думаешь, если б ты был профессором физики в Принстоне, я любила бы тебя сильней?
Глядя ей прямо в глаза, Реймонд ответил:
– Да.
Мюриэл решила, что, если у них появится второй ребенок, чрезмерное внимание Реймонда к развитию Питера поневоле ослабнет.
Когда она говорила об этом, муж так обрадовался, что в тот же день явился с работы с красиво упакованным термометром для определения момента овуляции. Судя по тому, с каким необычайным жаром он бросился заниматься сексом,
