Да, – сказал Карл.
Спустя еще несколько минут они стояли перед домом, где жила Татьяна Эрнестовна, и прощались. Они сказали Карлу, что хотят еще немного побыть вместе и что ему не нужно провожать домой каждую из них. Карл сел в машину и уехал, а они стояли и смотрели, как предрассветная метель заметает следы колес.
А потом они поднялись в квартиру Татьяны Эрнестовны и решили выпить кофе с коньяком – бутылка-то осталась у Манечки.
– Нет, ну какая была драка! – возбужденно говорила Манечка, устроившись на пушистом ковре перед электрическим камином. – Как он его… А тот прямо в стенку… Девочки, я такое только в кино видела!
– Да уж, – согласилась Ирина Львовна, – да ты и сама была хороша… Как ты его – ножом в задницу!
– А ты его бутылкой – хрясь!
– А Танечка-то наша, Танечка… Вот уж от кого не ожидали…
– Да ладно вам, – смущенно отозвалась Татьяна Эрнестовна, – а вот что будет, если эти бандиты начнут нас искать…
Дамы помолчали. Было так тепло, и уютно, и хорошо, и кофе был горячий и вкусный, и коньяк – такой бархатистый и мягкий; и вечер, что ни говори, выдался замечательный, хотя и не совсем такой, как предполагалось… в общем, им совершенно не хотелось сейчас чего-либо пугаться.
– Нас они искать не станут, – сказала наконец Ирина Львовна, – возможно, они станут искать Карла. Но наша школа – это последнее место, где они станут его искать.
– Да, это ты верно заметила, – улыбнулась Татьяна Эрнестовна.
– К тому же, – добавила Ирина Львовна, широко зевнув, – я сказала им, что он – музыкант.
– И они поверили?
– А с какой же стати – нет?
– Да, – сказала Манечка мечтательно, – все-то он знает, все-то он умеет… До чего все-таки обидно, что у него кто-то есть! Немка какая-нибудь долговязая…
– А ты, Маня, взгляни на это с другой стороны, – посоветовала Ирина Львовна, устраиваясь на диване, – сколько у него было и будет женщин, а сестра – это навсегда. Летом съездишь с Лешкой к нему в Цюрих. Лешка-то, кстати, как? Одного, что ли, оставила на ночь?
– Не, я его к Верке отправила до завтра… то есть уже до сегодня. Думала, а вдруг не одна вернусь…
– Все так думали, – рассеянно ответила Ирина Львовна, поворачиваясь на другой бок. Татьяна Эрнестовна давно уже спала.
– Сестра… Ну, это мы еще посмотрим, – прошептала Манечка, глядя в камин упрямыми черными глазами.
В ночь с субботы на воскресенье Аделаида спала плохо. Снова мучили дурные сны, видения каких-то бесконечных подвалов, сырых, темных и холодных; пустых, но тем не менее страшных, и страшных прежде всего тем, что из них не было никакого выхода, и она обречена была всю жизнь блуждать в их пустоте и одиночестве.
Часа в три ночи ее разбудил муж, недовольный тем, что она все стонет, мечется по кровати и мешает ему заснуть. Аделаида молча взяла свою подушку и плед и пошла спать на диван в гостиную.
Там ей почти сразу же стало легче – то ли из-за более чистого и свежего воздуха,
