ни страха, ни той особенной заботы, что и отличало нас между собой. Видимо, этим я и привлекал к себе внимание. Я спешил спрятаться от них, хотя они и не были враждебно ко мне настроены, скорее они излучали любопытство. Это-то и настораживало меня; привыкшего к уединению и умевшего рассчитывать только на себя.
Я спешил уйти из центра – стремился затеряться на окраине. И спустя некоторое время оказался в периферийных кварталах. За городом раскинулись длинные теряющиеся вдали ряды теплиц, в которых выращивалось все, что угодно. Картофель, огурцы, томаты, травы и даже цветы!
Прежде видевший только после бессистемных и иногда затяжных дождей заросли крапивы, одуванчика и еще чего-то, чьего названия я не знал, я растерялся от такого изобилия зелени.
Внезапно меня насторожил, а после и напугал сначала тихий, но все нарастающий скрежет, идущий откуда-то сверху. Я загнанно поднял голову, ожидая, что сейчас на меня опустится прижимная плита огромного гидравлического пресса. И все, что я увидел в очередной раз, окажется обрывком чужого сна, подсмотренного мною по недоразумению. Или того хуже – это окажется реальностью и меня, и теплицы, и всех тех людей, что смотрели на меня с нескрываемым любопытством, и сам сказочный город раздавит в прах, и не останется ничего: ни пепла, ни запаха, ни послевкусия – ничего, даже памяти.
Скрежет перешел в металлический вой. Я присел на корточки и сжал голову руками, не забывая затравленно глядеть вверх, но, кроме темноты, ничего не видел. И тут меня овеяли знакомые с рождения запахи ночной пыльной прохлады. Проступили отчетливые, более светлые на фоне непроглядной черноты, круги ночного неба. Это открылись гигантские люки на бетонном куполе. Заработали ионизирующие фильтры. Высоко вверху, у самых люков, закрутились радужные завихрения. Меня обдало ни с чем не сравнимым потоком свежести.
Я понял, что солнце садится. Полдень далеко позади. Начинается вечер.
Подо мной натекла приличная лужа пота, рот обложило сухой коркой. Выходил из забытья тяжело, словно с похмелья, соображал, как быть дальше. Кроме того, что второго полдня я не переживу, ничего в голову не шло. Я посмотрел на часы, по-прежнему начало десятого, вечер в разгаре. Или время остановилось, или я сошел с ума, или и то и другое вместе.
Тяжело поднявшись, борясь с приступами головокружения, я осторожно пошел к выходу из своего убежища, сильно напрягая зрение в полумраке, чтобы не оступиться и не наделать лишнего шума. У двери остановился, коснулся ее пальцами – железо еще горячее, но не обжигающее. Притих и прислушался.
Обычные звуки, ничего опасного. После я еще долго рассматривал окрестности через щель толщиною с мизинец между створками. Если кто и поджидал, то вволю навеселился, лицезрея мой любопытный, настороженный глаз в щели. Я ничего не заметил и решился на немедленную вылазку. Тем более что ничего другого не оставалось. Чем быстрее начну действовать, тем больше будет шансов на спасение, если они вообще есть. И уже тогда, если смогу выбраться, вплотную займусь маленьким паршивцем Сеней и его мифической мамашей.
Мысль
