объяснил Менигон. Он был пьян и выглядел вызывающе. В нос Шабану ударил резкий запах дешевого алкогольного суррогата, и Шабан, брезгливо пожав протянутую для приветствия руку, отодвинулся. Менигон немедленно воспользовался этим и, шагнув в комнату, попытался задвинуть за собой дверь. Руки его не слушались.
– Не хапай дверь, – холодно сказал Шабан. – Здесь кнопка.
Он тут же пожалел о сказанном: пока Менигон был в дверях, его еще можно было выставить. Теперь это превращалось в проблему. Он войдет и будет говорить, говорить, то проникновенно, то горячась, размахивая лапами и брызгая слюной; будет объяснять, почему он поступил именно так, а не иначе; будет захлебываться словами, ненавидя собеседника и в то же время всячески пытаясь убедить его в истинности только что пришедшего в голову абсурда. Или вдруг начнет каяться? И то и другое – противно. А он будет стараться, пока не выбьется из сил и не заснет прямо здесь, то ли на полу, то ли на кровати – и тащи его потом за ноги в коридор. Он не понимает, что все уже сказано, да и что тут еще скажешь, если при исторической сцене прощания каждый высказал все, что думал о другом. Все без остатка и сверх того еще многое, о чем лучше не вспоминать. До драки не дошло, и на том спасибо.
– Я д-думал, ты мне т-теперь и руки не подашь, – сказал Менигон, держась за стену. – А ты… – он вдруг икнул и качнулся, – а ты – п-подал. Руку.
– Я ее потом вымою, – пообещал Шабан. – Зачем пришел?
– Зачем?.. – На длинном лице Менигона отразилась работа мысли. – А и правда – з-зачем? Чего я у тебя не видел? Д-девку твою говорящую не видел? Я сам говорящий. И как говорящий говорящему я тебе говорю: н-не знаю я, зачем к тебе пришел. И ты не знаешь, – он вдруг выпрямился и бесцеремонно ткнул Шабана пальцем в грудь, – хотя тебе к-кажется, что ты знаешь. И она не знает… вон та, что за кроватью. Пришел вот, и все. Эт-то факт. А с ф-фактами нужно об-бращаться – ик! – осторожно… Во-от!
Шабан пошарил ногой вокруг себя, нашел обувь. Ему было тягостно. Не так уж легко терять друга, особенно когда человек, которого считал другом, приходит вроде бы неизвестно зачем, а на деле – искать понимания, и приходит в скотском состоянии, потому что иначе не может… Менигон – конченый. Теперь он эксперт, уважаемое лицо в агентстве по торгу и найму, да еще на Земле, не где-нибудь. Он сделал выбор и начал дрейф по течению, отдавая себе отчет в том, что неизбежно усилит это течение, и надеясь в душе, что усилит не слишком сильно. Это даже не предательство, подумал Шабан, зря я его тогда облаял. Это просто старость. Голову в песок и ни о чем не думать. Но он не сможет ни о чем не думать, очень он не прост и поэтому будет мучиться, пока сам не поверит в какое-нибудь выдуманное на свежую голову оправдание. Вообще-то Менигон – несчастный сдавшийся человек и, наверное, достоин сочувствия, только шел бы он сейчас к чертовой матери…
– Тебя не ждут на космодроме? – осторожно напомнил Шабан. – Между прочим, не советую тянуть с ренатурализацией. Лучше сделать здесь, а то на кораблях сам знаешь, какая халтура.
– На
