этой жизни принято ездить в Альпы, а когда в Ниццу или на Сардинию, знал тоже.
Аннушка же, судя по всему, отдавалась светской жизни с удовольствием и знала ее поэтому во всех подробностях. Все время, пока стояли в пробке у выезда на Ярославское шоссе, она рассказывала, кто был и что делал в этом году в Ницце. Александр краем уха слушал историю о пляжной вечеринке, устроенной нефтяным магнатом в честь дня рождения его подружки, о том, как в конце гулянки имя этой подружки вспыхнуло в небе над морем разноцветными огненными колесами, о том, как во время другой вечеринки всех девушек с ног до головы обливали шампанским, и это, конечно, довольно противно, потому что волосы липкие и платье в пятнах, но сознавать, что тебя облили «Дом Периньоном», что ни говори, приятно.
Он слушал все эти ничего не значащие глупости и чуть заметно улыбался, искоса поглядывая на Аннушку. Она на секунду отвлеклась от рассказа, заметила его взгляд и вдруг рассмеялась.
– Саша! – воскликнула она. – Какой вы непонятный человек!
– Непонятливый? – уточнил он.
– Не непонятливый, а непонятный.
– Что же во мне непонятного?
– Ну, например, я не понимаю, что вы думаете, когда меня слушаете. Я же вижу, вам все это совершенно неинтересно. Все, что я рассказываю. Но вы слушаете с удовольствием. Почему?
Ответить на этот вопрос так, как есть, значило бы, пожалуй, обидеть ее. А выдумывать что-нибудь возвышенное не хотелось. Ничего не хотелось выдумывать, глядя на ее цветущую красоту.
– Я в Ниццу однажды зимой приехал, – сказал Александр. – На неделю. Из-за глупости, в общем.
– Из-за какой глупости? – заинтересовалась Аннушка.
Наверняка она подумала о какой-нибудь умопомрачительной любовной истории. Александр сдержал улыбку и ответил:
– Хотелось послушать мистраль.
– Мистра-аль? – удивленно переспросила она. – А что это такое?
– Ветер.
– Просто ветер? – Она удивилась еще больше.
– Ветер с севера. Я читал, когда он дует, на сердце тоска ложится. Хотел проверить, правда ли.
– Ну и как, проверили?
По тому, как она пожала плечами, Александр понял, что развивать эту тему не стоит. Любому человеку неприятно поддерживать разговор о том, чего он не понимает, и Аннушка в этом смысле не исключение. Отвлек ее внимание, чтобы не объяснять, о чем думает, глядя на нее, – и достаточно, пора менять разговор.
Да и как пересказать, что он чувствовал в ту зимнюю неделю в Ницце, когда ночами лежал один в мансарде и слушал однозвучный шум мистраля? Этот ветер в самом деле навевал тоску, и Александр быстро догадался, почему: он дул в одном и том же направлении, с одной и той же силой. Он был однозначен, как смерть.
– Проверил, – сказал Александр. – Вы не проголодались, Аннушка? Через пару километров ресторан. Можем пообедать.
Ему приятно было произносить ее имя. И по тому, как она улыбнулась,
