аллеям, где дрожала в воздухе прохладная водяная пыль от поливочных форсунок, и по мосту, перекинутому через бетонированный высохший канал, выскочил опять на шоссе.
Бежать дальше у меня уже не было сил, но, к счастью, необходимость в этом отпала. Когда я, высунув язык, вывалился на шоссе, «Москвич» стоял рядом с улочкой, ведущей к моей даче. Ирина вышла из машины, но Клим, похоже, настойчиво предлагал ей свидание, и она вынуждена была что-то отвечать ему, склонившись над окошком, поворачиваться, отходить на шаг-другой, затем снова возвращаться к машине и склоняться над окошком.
Мне хорошо известно, как бывает непросто отвязаться от Клима, но сейчас эта его особенность играла мне на руку. Пока Ирина с натянутой улыбкой прощалась с ним, я переводил дух, сидя в тени пыльного кипариса.
Наконец «Москвич», отравляя атмосферу, покатил дальше, а Ирина, оглянувшись, свернула в проулок. Когда она скрылась за домами, я покинул свое убежище и, уже не торопясь, пошел следом.
Из-за ствола тополя я увидел, как она приблизилась к калитке дачи, в очередной раз посмотрела по сторонам, привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до защелки, открыла дверь и юркнула во двор. Я поторопился, чтобы не упустить самое интересное.
Дверь не скрипнула – каждый год я смазываю солидолом петли. Во дворике Ирины не было, в палисаднике тоже. Остается крыша. Я встал перед лестницей, не зная, как подняться по ней бесшумно. Никаких звуков не доносилось сверху. Я осторожно поставил ногу на нижнюю ступеньку. Деревянная доска прогнулась, но не скрипнула. Поставил вторую, поднял голову, чтобы убедиться, что Ирина не наблюдает сверху за моими стараниями, и тут же услышал тихий шипящий звук, будто вспыхнула спичка, и над крышей поплыл серый дымок.
По-моему, самое интересное уже началось, а может быть, уже прошло. Рискуя обломать своей тяжестью прогнившие ступени, я взлетел наверх, сильно стукнувшись головой о ветку ореха.
Ирина сидела на раскладушке с перекошенным от испуга лицом. Думаю, что она не закричала только потому, что вовремя закрыла ладонью рот. На полу, у ее ног, тлел кусочек бумаги. Я придавил его подошвой.
– Это вы? – с трудом произнесла Ирина, пытаясь вытянуть губы в улыбке. – А я думала…
Она пыталась незаметно отодвинуть раскрытую косметичку за спину. Я схватил ее за руку. Ирина не сопротивлялась. Из ее другой руки я выхватил коробок со спичками.
– Ну хватит! – сказал я. – Ты что, решила поджечь мою дачу?
Она ужасно фальшиво рассмеялась, потом провела ладонью по лбу и опустила глаза:
– Простите, Кирилл. Сама не знаю, что на меня нашло. Умоляю вас, уведите меня отсюда, мне надо что-нибудь выпить.
Я понял, что если она не расскажет мне всего сейчас, то уже через несколько минут, когда я поведу ее что-нибудь выпить, она возьмет себя в руки и я снова ничего от нее не добьюсь.
Ирина взяла себя в руки намного быстрее, чем я ожидал. Она вскинула на меня глаза и уже другим тоном спросила:
– Что
