что двух пленных. Он посылал его649 к лакомому куску – депо Бланкара, разведать, что там делалось.
– А, – сказал Денисов, этим междометием выражая то, что он и не ожидал меньше этого. – Из Шамшева? – прибавил он.
– Из Шамшева. Вот тут, у крыльца.
– Что ж, много наг’ода?
– Много, да плохой, всех побить можно разом, – так же грустно сказал Тихон. – Я сразу трех взял за околицей.
– Что ж только двух пг’ивел? Где тг’етий?
– Да так, ваше высокоблагородие.650Он… Ваше высокоблагородие. – Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову и улыбнулся. Денисов и Петя, и даже Vincent, сами еще не зная чему651, засмеялись.
– Третий, тгетий-то где?652 – напрасно стараясь удержать свой смех, спросил Денисов.
– Да так, ты, ваше высокоблагородие, не серчай, так… – Он опять улыбнулся, и опять Петя, и Денисов, и Vincent покатились со смеха.
– Да что так?
– Да так, плохенькая такая на нем одежонка…653 – Тихон, как красная девушка, опустил глаза и замолчал.
– Ну так что ж? – строго уже сказал Денисов.
– Ну, да что же его водить-то так… босой.... весь…
– Ох, не годится, – строго покачивая головой, сказал Денисов. – Больно выдеру… Ну ладно, ступай, я сейчас выйду к ним, – прибавил он, помолчав немного и сжалившись над убитым и испуганным лицом Тихона.654
Когда Тихон ушел, Денисов послал за своими товарищами офицерами, и они, составив655 военный совет, обсуждали предполагаемое656 нападение на депо. После непродолжительных совещаний решено было657 перейти на другой день ближе к ІІІамшеву в лес и в ночь сделать нападение.
Но когда на другой день Денисов с своей партией подошел к Шамшеву, он узнал, что ввечеру депо это уже было отбито и уведено другим партизаном, Долоховым, обманувшим всех других и забравшим лакомый кусок.658__________
№ 277 (рук. № 97, Т. IV, ч. 3, гл. III—XI, XV).
<Новая глава>
II
659 Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск. Уж тысячи людей неприятельской армии, отсталых, мародеров, фуражиров, были побиты казаками и мужиками,660 которые побивали этих661 людей так же бессознательно, как собаки загрызают забеглую собаку, сами не зная, хорошо ли это, или дурно они это делают, когда партизанство было узаконено.
662 Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая уничтожала французов, и ему принадлежит слава того, что он сделал первый шаг для узаконения, оформления этого663 приема войны.664
24-го числа августа был учрежден первый партизанский
– А, из Шамшева?
– Что ж это мы стоим, море караулим, – заговорил Долохов, подавая руки Денисову и Пете. – Что ж ты не возьмешь их из Ртищева, ведь там триста пленных наших, – говорил он.
– Да я жду помощи на депо напасть…
– Э, вздор, депо не возьмешь, там четыре батальона пехоты, спроси-ка, вот твой привел.
Денисов засмеялся.
– Ну, понимаем, понимаем вас, – сказал он. – Хочешь пуншу?
– Нет, не хочу. А вот что, у тебя пленных набралось много, дай мне человек десять, мне натравить молодых казачков надо.
Денисов покачал головой.
– Что ж ты, не бьешь их? – просто спросил Долохов. – Нежинка, посмотрю я на тебя.
Посидев вечер у Денисова, Долохов уехал в ночь, и на другой день Денисов к огорчению своему узнал, что Долохов обманул всех, <и двух генералов и Денисова, он> и, не дожидаясь никого, напал <на другой день на депо Бланкара и, разумеется, взял всё то, что только дожидалось случая отдаться.
Пьер находился в этом депо в числе пленных. С первого перехода от Москвы с него сняли валенки, и есть им ничего не давали, кроме лошадиного мяса с порохом, ночевали они под открытым небом. Становились заморозки. На втором переходе Пьер почувствовал страшную боль в ногах и увидал, что они растрескались. Он шел, невольно припадая на одну ногу, и с этого времени почти все силы его души, вся его способность наблюдения сосредоточились на этих ногах, на этой боли.
Он забыл счет времени, забыл место, забывал свои опасения и надежды.
В общем. Страдания – сознание ничтожности личности.
Пьера губит и убивает порядок.
Оставить не оставить? Взять.
(На гору в грязи.) (Нет, не пойду дальше.) Понемногу приходил в бедственное положение и не заметил Каратаева, всё шел.
Послали. Вид обоза, растрескались ноги.
Каратаев: прощавай, П[етр] К[ирилыч], красное солнышко. Бог души не возьмет, сама не выйдет.
